расслабляюще. Лейк усилил нажим на мускулы, Лили откинула голову назад и, увидела фигуру, стоящую в дверях столовой.

– Кто там? – невольно вскрикнула она.

Лейк убрал руки с плеч сестры, и Уорд Макгенри вошел в комнату.

– Это вы, Уорд? – удивился Лейк, явно напуганный его неожиданным появлением. – Я не слышал, как вы вошли.

Макгенри тоже выглядел несколько смущенным. Его загорелое румяное лицо было краснее обычного, а рыжие волосы пламенели в лучах яркого утреннего солнца. Ворот его рубашки был расстегнут, а пиджак перекинут через руку.

Лили быстро исправила положение, предложив гостю кофе.

– Разве я не говорила тебе, Лейк, – объяснила она, наливая кофе, – что я пригласила Уорда переночевать у нас? Глупо было ехать обратно в Малибу так поздно ночью.

– Ну конечно, глупо, – с готовностью согласился Лейк.

Судя по тону его голоса, брату не понравилось, что его застали врасплох. После смерти Лейка-старшего Уорд стал почти что членом их семьи и взял на себя управление компанией «Феверстоун». Этого наверняка не случилось бы, если бы Лейк-старший верил, что сын способен руководить его империей. Уорд был президентом компании и главой опекунского фонда, что давало ему возможность почти целиком контролировать все финансовые дела Феверстоунов. Сила Лейка-младшего заключалась лишь в обладании основным пакетом акций, полученным им в наследство от отца. Это позволяло ему влиять на принятие решений и выступать против Макгенри. Он редко пользовался этим правом, но Лили знала, что в их отношениях существовала натянутость.

– Как вы спали? – спросила Лили, подавая чашку Уорду и одновременно пытаясь угадать, как он отреагировал на увиденное.

– Прекрасно, – отозвался Уорд, отвечая Лили таким же испытующим взглядом. – Вижу, я опоздал к завтраку?

– Совсем нет! Все еще горячее.

Покраснев под его вопрошающим взглядом. Лили отвернулась, чувствуя себя служанкой в своем доме. В душе она была сердита на Макгенри. Он заранее сообщил им о своем решении передать Августе наследство, но когда Лили попросила его повременить и хорошенько подумать, он отверг ее аргументы, заявив, что у него нет выбора. Но если Лили и была недовольна тем, что в семье управляют мужчины, то никогда не высказывала протеста. Лишь совсем недавно она обнаружила в себе собственный источник сил, свои собственные ресурсы, и это открытие окрылило ее. Она стала другим человеком. Неужели, несмотря ни на что, она обладает более острым умом и крепкими нервами, чем все они?

Стук копыт и тепло, исходившее от разогретого тела лошади, наполняли Гас радостным опьянением. Ветер раздувал ее скрученные в пучок волосы и хлестал покрасневшее лицо. Она уже забыла, когда в последний раз садилась на лошадь. Забыла, как нелегка верховая езда и какое это удовольствие.

Гас потянула на себя поводья, и Бирюза недовольно фыркнула, сопротивляясь и показывая свой норов.

– Давай же, девочка! – крикнула Гас, поворачивая неспокойную лошадь к ручью, протекавшему по владениям Феверстоунов. Роща на северной границе владения оставалась в этом году свежей и зеленой даже в июле, а поляны заросли летними цветами и высокими сочными травами.

Оглянувшись, Гас увидела следовавшего за ней Джека на чалой кобыле, которую Дэниел рекомендовал им как самую спокойную из всех лошадей на конюшне. Джек подпрыгивал в седле, совсем как знаменитый чертик из коробки, и Гас невольно рассмеялась.

Когда Джек появился на берегу ручья, она уже привязала Бирюзу к столбу возле журчащей воды, а сама, прикусив травинку, укрылась в тени раскидистого калифорнийского дуба. Гас старалась сдержать улыбку, наблюдая, как Джек пытается справиться со своей кобылой.

– А я-то поверила тебе, когда ты сказал, что умеешь ездить верхом, – крикнула она ему, стараясь перекрыть шум воды.

Этим летом роща с ее пышной растительностью была настоящим раем. Летние дожди наполнили ручей обильными прозрачными водами, хотя в пришлые годы русло в что время было уже почти сухим. Переплетаясь с ветвями деревьев, зеленые побеги жимолости, покрытые последними летними цветами, наполняли воздух приторным благоуханием.

– Я думал, ты приглашаешь меня покататься по лугу, а не принять участие в родео, – крикнул Джек в ответ. Он перебросил ногу через круп лошади и сполз с седла, как это делают начинающие наездники. – Как только ты подгоняла свою красавицу, моя пускалась вслед за ней.

– А ты бы ее сдерживал, Джек, – посоветовала Гас, со смехом наблюдая, как Яшма за его спиной отправилась куда-то по своим делам. – Вот и сейчас, к примеру, ее влекут сочные пастбища, и может случиться, что ты ее уже никогда не поймаешь.

– Господи!

Джек повернулся и бросился вдогонку за кобылой. Яшма выбрала себе хорошую делянку клевера на чужом поле, но, к счастью, Джек сумел поймать ее до того, как она, испугавшись, бросилась бы прочь. Произошла короткая схватка между человеком и животным, но, к его чести, Джек уже успел овладеть искусством сладкой речи и, что-то ласково нашептывая лошади, подвел ее к дереву на берегу и обмотал поводья вокруг нижней ветки, потом нежно почесал ей морду, сопровождая процедуру причмокиванием. Когда же он оставил Яшму отдыхать возле прохладного ручья и аппетитной зеленой травы, она с тоской посмотрела ему вслед и тихо заржала.

«Прекрасно, – подумала Гас. – Даже кобылы и те к нему неравнодушны, что уж говорить о людях» Так, Бриджит была определенно покорена им за ужином, хотя скрывала свои чувства и вела себя как настоящая злодейка, выпытывая у него все о его отношениях с Гас, включая такой важный вопрос, как рождение детей. Френсис спасла положение, подхватив на руки маленького «белого лебедя» и унеся его в спальню. По пути наверх Бриджит не переставая громко жаловалась, что ее лишили десерта, замечательного нового мороженого с шоколадным соусом.

Тем временем Джек шел по поляне, и Гас невольно отметила, как отлично он смотрится в выгоревших джинсах, обтягивающих длинные ноги. Для такого большого мужчины он очень легко и свободно двигался в ковбойских сапогах, подражая походке ковбоев и их непринужденной манере держаться. Он смахнул что-то с рукава своей куртки из денима и тряхнул головой, подставляя ее ветру.

Джек приближался к ней, и, наблюдая за ним. Гас испытывала трепет. С каждым его шагом где-то в глубине ее тела зарождалась нервная дрожь. Возможно, все дело было в ее наметанном глазе, она невольно оценивала его как кандидата в манекенщики и отмечала каждую деталь.

«Белая майка – тоже удачный выбор, – одобрила она, – ее белизна выгодно подчеркивает загорелый цвет его кожи». Ну и, конечно, особенно привлекало его мужественное обветренное лицо плюс большой, но выразительный рот.

Джек приближался к ней, и трепет нарастал, охватывая ее всю и спускаясь все ниже, ниже и ниже.

«Ладно, он красив, – неохотно признала Гас. – Прямо как герой рекламы „Мальборо“ на журнальном развороте: свободный, раскованный и видавший виды. Высокий, темноволосый и одинокий… Жаль, что он не умеет ездить верхом».

– Кстати, – заметила Гас, когда Джек очутился рядом с ней под сенью дуба, – мы называем это «пришпорить лошадь», а не «подгонять» ее, хотя я сама шпорами не пользуюсь.

– «Мы»? Кто это «мы»? Ты и твои ковбойские дебютантки?

Гас рассмеялась, довольная тем, что сумела его разговорить.

– Не придирайся, Джек. Тебе не идет быть циником.

Теперь он, в свою очередь, разглядывал Гас, ее тесные джинсы и коротенькую клетчатую блузку, концы которой она узлом завязала под грудью, оставив обнаженной полоску загорелого тела. Его особенно заинтересовали узел и эта полоска.

– Что ты знаешь о циниках?

– Очень и очень много.