Она встретила вопросительный взгляд Джека и ответила на него вопросом:

– Если полиция подозревает меня, то почему они меня не допросили? Никто не говорил со мной, и никто не осматривал «мерседес». Я здесь с ночи…

– Полиция ничего не знает. Я объяснил им, что все произошло слишком быстро и я не успел разглядеть машину. А тебе я ничего не сказал, потому что хотел увидеть твою реакцию.

Значит, он все-таки сомневается, что это была она, иначе сообщил бы о ней в полицию.

– Ну и как, ты вынес мне оправдательный приговор? – спросила она.

– Что происходит. Гас, черт возьми? – Он сделал было движение к ней, но остановился. – Кто пытается убить меня?

Если не ты, то кто тогда?

Гас подумала, что ей известно немало людей, которые могут желать его смерти, включая ее бывшего жениха и всех Феверстоунов. Вне подозрений была только одна Бриджит. Гас также знала еще кое-кого, кто представлял для Джека опасность. Она пришла сюда, чтобы предупредить его об этом, но не решалась, боясь, что это будет для него неприятной новостью.

– У тебя должны быть враги, – наконец начала Гас. – Ты ведь сам рассказал мне, чем зарабатываешь на жизнь. Я не имею в виду охранные системы.

Она имела в виду убийство людей.

Джек устало привалился к подоконнику. Ему не надо было вставать. Она бы отвела его обратно в кровать, если бы знала, что он не отвергнет ее помощь. Гас снова взглянула на него, большого, сильного, красивого мужчину в коротенькой больничной рубашке, и ее сердце сжалось от нежности. Теперь ей предстояло самое трудное, и хотя это был совсем неподходящий момент, у нее не осталось выбора. Сейчас она объявит ему новость, никак не связанную с происшествием. Она не может больше откладывать.

– Может быть, ты сядешь? – предложила она, показывая на кресло.

– Не надо, я чувствую себя прекрасно.

Это вряд ли соответствовало действительности…

Он изучал ее, сжав челюсти, стараясь разгадать причину ее беспокойства. Он смотрел, как ее руки нервно вертят белую кожаную сумочку.

– Ты выглядишь так же невинно, как вор с мешком награбленного добра, – заметил он. – Ты просишь, чтобы я тебе поверил, а у меня это не получается. Убеди меня. Гас.

Сделай так, чтобы я тебе поверил.

Красные ногти Гас еще глубже впились в мягкую кожу сумочки, царапая ее. Сумочка была для нее талисманом, лишись Гас талисмана, и она бы пропала.

– Сейчас я говорю не о моей вине, Джек, а совсем о другом. Мне надо кое-что тебе сказать… Пожалуй, лучше будет, если ты все-таки сядешь.

– Так в чем же дело?

Гас сунула сумочку под мышку и начала ходить взад-вперед по комнате. Ей казалось, что она не удержится на своих высоких каблуках, но она не могла устоять на месте. Она не предполагала, что все будет так плохо.

– Я была у доктора, – нерешительно начала Гас и остановилась в надежде, что ее изъян избавит се от необходимости продолжать, но почему-то на этот раз она не заикалась. – Дело в том, что у меня возникла небольшая проблема, но до сегодняшнего дня я еще не была ни в чем уверена.

– Какая еще проблема?

По непонятной причине глаза ее наполнились слезами. К счастью, Джек был на другом конце комнаты и не заметил, как она взволнована. Ей не оставалось ничего другого, кроме как признаться.

– Я беременна, – сказала Гас внезапно охрипшим голосом.

Джек смотрел на нее не понимая, словно она говорила на чужом, неизвестном ему языке. Глядя в его растерянное лицо, Гас ощутила невыносимую боль. Она ожидала любой реакции, но не такой.

– У меня будет ребенок, Джек. Я… Я хочу сказать, мы…

– Ты беременна?

Слова были полны холода и неверия.

Гас кивнула.

– Ты ждешь… р-ребенка?

Похоже, теперь он начал заикаться вместо нее. Его глаза бегали по ее телу, словно в поисках доказательств, и при этом он недоверчиво качал головой. Джек явно счел это досадной новостью, а она почему-то надеялась, что он обрадуется… Но с какой стати он должен радоваться? Потому что вырезал на дереве ее имя? Это наивное проявление любви убедило ее, что она ему небезразлична и что раз она ему дорога, то ему будет дорог и их ребенок.

Как же она наивна…

Гас глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Боль была такой нестерпимой, будто он вырезал ее имя не па коре дерева, а у нее на груди. Бедная Гас, наверное, ты смотришь слишком много телевизионных сериалов! Слишком много рекламы тестов на беременность, когда счастливый муженек с идиотской улыбкой обнимает свою дорогую женушку. Слишком много рекламы памперсов и вообще всякой романтической дребедени со счастливым концом.

– Не понимаю, как это могло…

– Не сомневайся, – оборвала его Гас. – Я беременна, и ребенок твой. Я не спала ни с кем, кроме тебя.

– Когда это случилось? Ведь мы занимались с тобой любовью всего два дня назад.

– Ты забыл, что мы занимались тем же самым в пустыне, в душе. Или это вылетело у тебя из головы?

– Нет, такое не забудешь, но я…

Она осуждающе посмотрела на него и произнесла всего одно слово:

– Утечка.

Он поднял руку и тут же бессильно уронил ее.

– Наверное, мне надо сесть. – Джек неуверенным шагом подошел к клеенчатому креслу у кровати и тяжело опустился на его скользкую поверхность. – И давно ты знаешь?

Гас ожидала всего чего угодно – удивления, шока, гнева, но не бесчувствия. Вся кровь отхлынула от его лица, и казалось, он был так оглушен и подавлен новостью, что не мог до конца воспринять ее.

– Я не знала, – ответила она. – Во всяком случае, не была уверена. Я думала, что ошибаюсь, а тут как раз пришел срок ежегодного осмотра, и я пошла…

– Ребенок? – пробормотал он. – Господи, какая нелепость.

Гас в ужасе смотрела на него, отказываясь слышать, не понимая, как может он быть таким жестоким. Ей хотелось броситься на него и ударить, но Джек словно забыл о ее присутствии. Он недоуменно покачал головой, не зная, смеяться ему или плакать.

– Подлец, – выдохнула она, не в силах остановиться.

Злоба выплеснулась наружу, как яд змеи. – Это ты сам нелепость.

Он поднял голову и посмотрел на нее безумными неверящими глазами. Как если бы она вдруг призналась, что виновата в его несчастье и что это она сбила его на дороге. Он был готов примириться с тем, что она его убийца, но не с тем, что она мать его ребенка. Гас попыталась проглотить вдруг ставшую горькой слюну. Негодование мешалось в ней с обидой, слезы хлынули из глаз.

Какая она глупая, ей не следовало ему открываться. Она должна была сама что-то предпринять, позаботиться о себе, может быть, лечь в клинику. А она доверилась ему, чтобы вместе с ним принять решение. Какая ужасная ошибка!

– Я сама во всем разберусь, – сказала Гас и пошла к двери, путь до которой был длиннее путешествия на край света.

Она явилась сюда еще и затем, чтобы признаться, что совершила оплошность, которая может обернуться для него бедой. Но теперь все отошло на задний план и не имело никакого значения. Она сказала ему все, что могла сказать.

Не осталось ни единого слова, которое хотели бы произнести ее окаменевшие губы.