предрассудки.

Тилли посмотрела на него и внезапно вспомнила, кто говорил ей те же слова много лет назад. Это была ее мать. «Тилли, - сказала она тогда, - сейчас девяностые годы. Твои слова звучат несовременно». И тогда еще мать просила ее забыть о том, что сделал Джеймс Форрест, и постараться простить его.

Тилли молчала, раздумывая над тем, что сказал ей Руфус. Она понимала, что в его словах есть доля правды, что любовь, настоящая любовь, а именно такую она к нему испытывала, сделает ее другой, заставит отказаться от независимости - не без упорной борьбы с собой, конечно. Что любовь заставит ее стать ему хорошей женой, все понимающей и заботливой, поддерживающей знакомство с нужными ему людьми, организующей званые обеды и вечера.

Размышляя над словами Руфуса, она вспомнила и о Джеймсе Форресте, которого она ненавидела всю свою сознательную жизнь, но с которым познакомилась всего лишь день назад. Ей придется забыть о нем, выкинуть его из своей памяти, забыть то, что он сделал с ее матерью, ибо мать совершенно права: нельзя жить прошлым, надо жить настоящим. Что толку, если она разоблачит его перед всеми? Кому от этого станет легче? Ей? Руфусу? Или матери?

- Вот черт, - сказала она вслух.

- Тилли, Тилли, - услышала она нежный голос Руфуса, - пожалуйста, выходи за меня замуж. Я тебя очень люблю, и ты сейчас очень мне нужна. Ты просто не можешь отказать мне. Ты можешь продолжать курить, грубо выражаться, слушать свое радио. Можешь оставаться независимой, ходить куда хочешь, делать что хочешь, принимать решения за нас обоих. Если не хочешь иметь детей, то пусть будет по- твоему. Делай все, что хочешь, но только выходи за меня замуж.

Тилли продолжала молчать, не зная, что сказать, что делать. Руфус посмотрел на нее, и его лицо сделалось грустным. Он встал и сокрушенно покачал головой.

- Тебе лучше уйти, - сказал он охрипшим голосом. - Так будет лучше для нас обоих.

Наступившую тишину разорвал телефонный звонок. Руфус снял трубку.

- Фелиция? Да, она здесь. Это тебя, - сказал он Тилли.

- Слушаю, - сказала Тилли. - Понимаю.

Она посмотрела на Руфуса, который ходил по комнате и молча собирал ее одежду, накануне разбросанную по полу, когда она срывала ее, торопясь заняться с ним любовью. Он начал аккуратно складывать ее, но силы ему изменили, и он опустился в кресло, уткнувшись лицом в ее майку.

- Фелиция, я понимаю, что подвожу тебя, но я изменила свое решение. Я не полечу в Нью-Йорк. Передай им мои извинения, скажи им что-нибудь. Я не могу лететь. Я выхожу замуж за Руфуса. Руфус, ради Бога, зачем ты сморкаешься в мою майку?

- Мне вас искренне жаль, - сказала Дженнифер Бредман. - Представляю, в каком вы состоянии. Все это так ужасно!

- Благодарю вас, - ответила Гарриет. Ей даже и в голову не приходило, что эта ослепительно красивая женщина, которая совсем была не похожа на гинеколога в обычном понимании этого слова, будет так потрясена исчезновением Крессиды. - Это действительно ужасно.

- Ваши родители, наверное, очень расстроены?

- Да, мы все расстроены. Я пришла к вам, чтобы докопаться до причин поступка сестры. Возможно, вы знаете, куда она убежала и почему? Я понимаю, что вы должны хранить врачебную тайну, но…

- Это исключительный случай, - сказала Дженнифер Бредман, - и, наверное, для вас не будет секретом, если я скажу, что ваша сестра очень противоречивая натура, но у меня нет ни малейшего представления, где она может быть.

- Но хотя бы она была беременна на этот раз?

- Вне всякого сомнения. Уже четырнадцать недель. Бедная девочка, ее так тошнило. А почему вы сказали «на этот раз»?

- Потому что я нашла ваше прошлогоднее письмо к ней, в котором вы говорите, что она не беременна. По адресу на письме я и разыскала вас. Пока о нем знаю только я.

- Произошла странная вещь, - сказала Дженнифер Бредман. - Такое иногда случается в природе - ложная беременность, когда налицо все ее признаки: прекращение месячных, постоянная тошнота, отвердение груди.

- У сестры всегда был слабый желудок, даже когда она была еще совсем крошкой. Стоило ей съесть что-нибудь не то, и ее начинало тошнить.

- А это уже синдром.

- Какой синдром?

- Это доказывает, что она склонна к истерии. Я сразу заметила. У нее были еще какие-нибудь проблемы со здоровьем?

- Достаточно. У нее была аллергия на молочные продукты, она могла носить только вещи из хлопка…

- У нее болезненно проходили месячные…

- Да, - подтвердила Гарриет, вспомнив, сколько обедов, пикников, теннисных матчей отменили из-за того, что Крессида с лицом, искаженным от боли, и с горячей грелкой на животе часами лежала, стеная от боли, а Мэгги сидела рядом и гладила ее по голове. - Как она отнеслась к ложной беременности? - спросила она.

- Очень расстроилась.

- Это было где-то в сентябре?

- Скорее в октябре. Она собиралась в Нью-Йорк к своему жениху и, несмотря на то что чувствовала себя отвратительно, была очень счастлива и оживлена. Я осмотрела ее и увидела, что матка не увеличена, хотя налицо были все признаки беременности. Анализы дали отрицательный результат. Она разрыдалась и была на грани истерики. Я никак не могла понять, почему она так бурно реагирует, и тогда она объяснила мне, что ваша мать долго лечилась от бесплодия, прежде чем забеременеть, и она в ужасе, что ее ждет та же участь.

- Какая чушь! - сказала Гарриет, начиная злиться. - Наша мать никогда не лечилась от бесплодия, а Крессида в то время даже не была помолвлена с Оливером. Она просто… О Господи, я не знаю, что и думать.

- Я понимаю, как вам сейчас тяжело, - сказала миссис Бредман. - Как я уже сказала, у вашей сестры очень сложный характер. В ней слишком много наигранного. Такие люди любят внешние эффекты. То, что она улетела на самолете, является классическим примером такого поведения. Иногда им хочется все бросить и убежать. Обычно им на всех наплевать. Это звучит жестоко, но это правда.

- Так, значит, в этом кроется причина ее исчезновения?

- Скорее всего. Жизнь поставила ее в жесткие рамки, и она, не сумев разорвать их, убежала. Это свойственно истеричным людям.

- Похоже, вы хорошо знаете этот предмет, - сказала Гарриет.

- Более или менее. Я замужем за психиатром. Боюсь, что я не смогла быть вам полезной. Мне очень хотелось помочь вашей сестре, и я предложила ей проконсультироваться у психиатра, но она отказалась. Я даже предложила ей прийти ко мне вместе с матерью или с вами. Она мне столько о вас рассказывала!

- В самом деле? - с удивлением спросила Гарриет.

- Да. Она вас очень любит и гордится вами. Гордится вашими успехами. Ей бы очень хотелось походить на вас.

- Не понимаю почему. Она всегда была самой любимой, самой образцовой дочерью. Ее ставили всем в пример.

- У меня сложилось совсем другое впечатление. Она считала себя неудачницей.

- Но это абсурд! Все само плыло ей в руки. Она собиралась выйти замуж за прекрасного человека, все