сдружились.
Мы всегда ждем, когда другие девушки заснут, а камерная охрана завершит свой последний обход. Они сидят снаружи, пока не наступает рассвет, так што мы остаемся в безопасности, когда слышим как захлопываетца дверь и только решетки делят пространство.
После я сползаю со своей койки. Мои цепи на ногах достаточно длинны, штобы я могла усестца на холодном полу рядом с ней. Нас разделяют только прутья решетки. Тепло, исходящее от её тела, напоминает мне, как мы любили сидеть с Лью, спина к спине, и как я ощущала его сердцебиение отдающиеся в моем теле, чувствовала его дыхание.
Хелен проиграла свой второй бой. Она не рассказывает мне про себя, но я слышала от других. Мы обе знаем, што у неё осталось не так уж много времени.
— А теперь, — говорит она мне, — расскажи, што случилось с твоим братом.
Что ж, я рассказала. Я рассказала ей, што случилось в тот день, когда явились Тонтон, убили Па и забрали Лью. Было таким облегчением, снять груз с души и поговорить с кем-то о нем. О нем, который не покидал моих мыслей столько времени. Когда я добралась до таво момента, где они спросили, был ли рожден Лью в середине зимы, я почувствовала, как она напряглась.
— Подожди, — говорит она. — Зимнее солнцестояние. Помнишь, што они говорили? То есть, их точные слова.
Мне даже не пришлось напрягатца вспоминать, прежде чем ответить ей. Эти слова жгли мне разум. Я отвечаю,
— Те парни спросили у Поверенного Джона, это он? Золотой мальчик? Это он рожден средь зимы? И Поверенный Джон отвечает, мол да, и тогда Тонтон, спросил у Лью сколько ему лет. Лью отвечает, што восемнадцать и затем они его переспрашивают, был ли он рожден посреди зимы. Лью говорит, да, и тогда они его забрали.
— Это было так, как будто они пришли искать его, — говорит Хелен. — Как будто знали, што найдут его в Серебряном озере.
Я была удивлена, што она сказала так.
— Именно, — говорю я. — Вот именно и я про то же.
— Было што-то еще? — говорит она.
— Нет, это все. Ох, конечно. Мерси говорит, што когда родился Лью там был чужак, мужчина.
— Мужчина. Кем он был? Ты знаешь его имя?
— Ага, Траск. Мерси сказала, што он назвался Траском. Сказала, што он был очень взволнован рождением Лью, и как только брат появился на свет, этот Траск только и делал, што твердил, мол мальчик рожденый посреди зимы - это чудо из чудес. Он снова и снова чему-то радовался, но никто не знал, с чево бы это он так разволновался, а потом он просто... исчез. И они его больше никогда не видели.
— Нет, — говорит Хелен. — Не думаю, што они это сделали.
Моё сердце так и колотитца в груди. Я хватаю её через решетку клетки. Нахожу её руку и крепко сжимаю её ладонь между своих рук.
— Хелен, што такое? Ты што-то знаеш. Скажи мне.
— Я не хочу, — говорит она.
— Просто скажи, — говорю я. — А ну живо говори.
— Хорошо, — говорит она. — Саба, Джон Траск был моим отцом.
* * *
Как бы мне хотелось увидеть её лицо, заглянуть ей в глаза и понять говорит ли она мне правду. Я сильно сжала её руку.
— Не лги мне, — говорю я.
— И не думала, — говорит она. — Клянусь, што это правда. Саба, твой брат в большой опасности. У Тонтонов на нево все права.
— Он здесь? В городе?
— Не думаю, — говорит она. — Нет, мне кажетца они забрали его в место под названием Поля Свободы.
— Где это? — говорю я.
— На север отсюда, — говорит она. — Глубоко в Черных горах. Туда трудно добратца. Они скрыты ото всех.
— Поля Свободы, — говорю я. — Лью в Полях Свободы. Што еще ты знаешь?
— Слушай, Саба, — говорит она, — если он находитца в Поля Свободы, это значит, што Король заполучил его.
— Король? — спрашиваю я. — Никогда о таком не слышала.
— Ему принадлежит Хоуптаун, — говорит она. — Город и близлежащие земли, куда ни глянь. ДеМало его человек. Он его правая рука.
— А што по-поводу Распорядителя боев?
— Он делает только то, што ему велят, — говорит она. — Будь то Король, ДеМало и Тонтоны, которые типа, как в его... личной армии. Вот тех ты должна боятца.
— Што еще? — говорю я. — Я должна знать все.
— У Короля невсё в порядке с головой. Да там на самом деле у всех што-то не то с башкой. Они верят в странные вещи. Сумасшедшие. Мой отец тоже в это верил.
— Твой отец, — говорю я. — Джон Траск.
— Да. Он был одним из них. Тонтоном, шпионил на короля. Теперь он мертв, но он определенно был в Серебреном озере тем днем. Я был еще малышкой, но я помню, как он вернулся на Поля Свободы и как он был взволнован, когда рассказывал, што нашел однаво, нашел мальчика.
— Нашел, какого мальчика? — говорю я.
Она молчит.
— Хелен! — говорю я.
— Я не хочу рассказывать тебе, — шепчет она.
— Ты должна, — говорю я. — Пожалуйста, Хелен. Продолжай.
— Он сказал, што нашел мальчика, — говорит она. — Мальчик рожден, штобы быть убитым в день летнего солнцестояния. Убит для того, штобы Король жил.
* * *
У меня засосало под ложечкой. Дыхание перехватило.
— Я... я не... понимаю, — говорю я. — Што он имел в виду... убить его, што бы жил Король? О чём ты болтаеш?
Она начинает говорить быстро. Понизив голос, штобы никаво не потревожить.
— Это всё иза чаал, Саба. Ты же видела это место. Все здесь жуют его или курят. Бешеный пёс, камерные охранники, все, кто приходит посмотреть бои. И только один человек контролирует чаал. Он его выращивает, собирает урожай и поставляет.
— Король, — говорю я.
— Потому што есть всего одно-единственное место с благоприятными условиями для его выращивания. Нужна плодородная почва, нужное количество света и дождя.
— Поля Свободы, — говорю я. — В Черных горах.
— Торнтоны рыщут в поисках людей, забирают их на Поля Свободы и держат их там в рабстве, заставляя на них работать на полях.
— И они контролируют их с помощью чаал, — говорю я.
— Теперь ты улавливаешь мысль, — говорит она.
— Тот, кто контролирует чаал, управляет всем и вся. В его руках всё могущество, — говорю я.
— Это Король, — говорит она.
— Но... я все еще не понимаю, — говорю я. — Как все это связанно с Лью?
— Каждые шесть лет, в канун летнева солнцестояния, они приносят в жертву мальчика. И мальчик не может быть абы каким. Ему должно быть восемнадцать лет и он должен быть рожден средь зимы в период зимнева солнцестояния.
