Я в Клетке, мои ноги босые, а моя одежда вся в лохмотьях. Я што есть силы колочу в дверь, но та заперта. Я в ловушке.
Я чувствую легкое покалывание в затылке. Я медленно поворачиваюсь.
Они все стоят там. Все девушки, с которыми я когда-либо дралась. Каждая, которую я победила или отправила на расправу толпе. Они заперты в Клетке со мной. Они не больше, чем тени, их лица скрыты тьмой, но я знаю их. Каждую из них. Цвет их глаз, форму носа, запах кожи, от которой веяло страхом.
Они начинают двигатца, бесшумно подплывая ко мне.
— Простите меня, — шепчу я, говорю, кричу — простите меня, простите меня, простите меня, — но из горла вырывается лишь вырываетца беззвучный крик.
Они нависают надо мной. Они окружают меня. Толкают, тянут вниз.
* * *
Темнота сгущаетца и накрывает словно одеяло.
Голоса. Шепотки. Бормотание. Вздохи. Но все эти звуки раздаютца откуда-то издалека, так што я не могу разобрать слов. А потом слышу,
— Саба! Саба, помоги мне!
Это голос Лью. Но когда он был еще маленьким. Возраста Эмми.
— Лью! — кричу я. — Я здесь! Я постараюсь найти тебя! Где ты?
— Я не знаю! Поспеши! Здесь так темно. Я... мне страшно.
Он начинает плакать.
— Всё хорошо, Лью! — кричу я. — Я найду тебя! Продолжай говорить и по голосу я смогу найти тебя!
— Я не могу, не могу, Саба! Они идут!
Он кричит.
— Лью! — воплю я. — Лью!
Тишина.
Затем вновь слышитца голос. Теперь он раздаетца ближе, так што я могу разобрать слова.
Слишком поздно... слишком поздно... слишком поздно...
— Нет, — шепчу я. — Нет! Пожалуйста! Лью! Я здесь! Я иду!
Я вытаскиваю себя из сна. Я просыпаюсь вся в поту. Я сажусь, сердце моё колотитца.
Я жду. Это всегда занимает пару минут, штобы успокоитца, перевести дыхание. Мое одеяло все перекрутилось вокруг моих цепей на лодыжках.
Каждую ночь мне снитца Лью. Я никогда не вижу его, только слышу. Иногда он испытывает страх и зовет меня, как сегодня ночью. В другой раз он зол и кричит.
— Черт тебя дери, Саба, где тебя носит? Чем ты столько времени занимаешься?
Но самый страшный, худший из снов тот, где он повторяет мои же слова.
— Я найду тебя. Куда бы тебя не забрали, клянусь, найду.
Он повторяет эти слова снова и снова, и так до тех пор, пока я не просыпаюсь и всё прекращаетца.
В какие-то ночи я просто проваливаюсь в сон без сновидений, в другие разы я не сплю, а лежу и жду наступления рассвета, который просачитца в мою клетку. Я скручиваю одеяло, кладу его себе под голову, лежу на спине и жду, што же мне приподнесет вечер.
Уже время сна? Шепот из клетки рядом со мной. Из той, где держат всех остальных женщин бойцов запертых всех вместе.
Я ничево не говорю. Не люблю говорить с теми, с кем дралась или с теми, с кем мне еще предстоит дратца. Да и никто не заговаривает с Ангелом смерти. Они до чертиков боятца меня. Мне кажется, так, даже лучше всево. Я знаю большинство голосов, которые доносятца из той клетки, а этот я не узнаю, поэтому она должно быть новенькая. Низкий, мягкий голос. Приятный.
— Я слышала тебя прошлой ночью, — говорит она. — И ночь до неё. С тех самых пор, как появилась здесь.
Ну, вот, теперь я знаю. Они привели сюда эту девушку, три ночи назад. Высокую и тощую. Вид у неё болезненный. На пару лет старше меня, наверное, ей лет двадцать. Севодня она проиграла свой первый бой.
Если она слышит меня, то это означает, што и остальные могут меня слышать. Опасно демонстрировать врагам свою слабость. Слабость может прикончить тебя. Затем, она будто слышит о чём я думаю. И говорит.
— Всё нормально, — говорит она. — Никто больше не знает. Только я. Я мало сплю.
Я слышу, как она ёрзает, подтягиваясь ближе к решетке. Я не могу её видеть, даже её очертания в темноте. В жилых клетках нет окон. В течение дня они освещаютца факелами, а ночью здесь кромешная тьма.
— Ты проиграла севодня, — говорю я. — Слышала, как они болтали об этом. Они говорят, ты даже не пыталась сражатца.
— Я не боец, — говорит она, — не то, што ты. Скоро я окончательно проиграю, скоро всё закончитца.
— Ты хочеш умереть? — спрашиваю я.
— Я хочу быть свободной, — говорит она. — Я никогда не была свободной. За всю свою жизнь. — Она молчит секунду или две. А потом говорит. — Ты не против, што тебя зовут Ангелом смерти?
— Нет.
— Другие девушки боятца тебя. Они знают, што если им предстоит бой с тобой, то для них всё кончено.
Я ничево не говорю.
— Меня зовут Хелен, — говорит она.
— Я Саба, — отвечаю я.
— Саба. Приятное имя.
Я укутываюсь в своё одеяло и ложусь.
— Спокойной ночи, Саба, — говорит она. — Приятных снов.
— Спокойной ночи, Хелен, — говорю я.
И засыпаю.
* * *
Эмми разузнала, как проникнуть в жилой блок к борцам, штобы увидетца со мной. Она начала приходить с водоносами. Это были чумазые дети, который приходили первыми каждое утро, еще до рассвета. Они приносили ведра, наполненные чистой пресной водой и заливали её в лохани, которые стояли вдоль клеток. Эмми проскальзывала сюда утром вместе с ними, прежде чем Пинчи проснутца.
Именно Эмми нашептывала мне, што творитца в городке Надежды. Она та, кто рассказывает мне как всё устроено и где што.
Она стала жестче, это уж точно. Вы бы не узнали в ней ту девчушку, которая покинула Серебряное Озеро. Пару раз она пришла с разбитой губой и синяками на руках, при виде чево у меня сжались кулаки, но по большей части она умудряетца держатца подальше от мис Пинч.
Эмми. Сама по себе в этой дыре. Ей каким-то образом удаетца постоять за себя. Кто бы мог подумать?!
* * *
Прошло ночи четыре, и Хелен впервые заговорила со мной. Теперь мы разговаривали с ней по-чуть- чуть каждую ночь. Я никогда особо ни с кем не беседовала, кроме как с Лью. Из меня паршивый собеседник, а как только я оказалась в этом гнусном месте это вроде как уже вошло в привычку. Помалкивать.
Но мне нравитца Хелен. Она единственный человек из тех каво я встречала на протяжение долгова времени не производит впечатление чокнутой. И она не боитца меня. Она говорит, што не протянет достаточно долго, штобы встретитца со мной в бою на арене клетки, может поэтому мы так
