рук.
— А разве не так? Между прочим, у вас очаровательный английский выговор. Слушать вас гораздо приятнее, чем американок.
Ее губы тронула легкая улыбка:
— Я немного устала после перелета. А скоро мне предстоит опять лететь в Америку — Кенни Лейн организует встречу с клиентами в своем ювелирном магазине в Палм-Бич. Он говорит, что личные контакты так же необходимы, как реклама на телевидении.
— И это все? — спросил Клифф. — Я хочу сказать, это все, что вас беспокоит? Габи, думаю, нам стоит реально посмотреть на вещи. Очень трудно поддерживать отношения, находясь за тысячи миль друг от друга.
Габриелла опустила глаза. Она долго разглядывала изящный хрустальный бокал, запотевший от холодного шампанского.
— Клифф, — произнесла она наконец, встретившись с ним взглядом, — мы такие разные. Нас разделяют не расстояния, а целые миры.
Фергюсон кивнул, но Габи заметила, что к его щекам прилила кровь.
— Понимаю. Я неотесанный американец, а вы — костанская принцесса. «И с мест они не сойдут…» Так?
— Не знаю, — прошептала Габриелла.
Ее тоже бросило в жар. Этот человек излучал душевное тепло, его характер подкупал открытостью; ей даже показалось, что она его полюбила.
Он чуть сильнее сжал ее руки:
— Габриелла, признаюсь, до знакомства с вами я мало что знал о вашей стране. Меня не особенно интересует, что делается во дворцах и замках. Забот и без того предостаточно: дочка растет без матери, бизнес требует постоянного контроля. Но за последнее время я прочел о Коста-дель-Мар все, что сумел раздобыть. Я сделал вывод, что ваш отец чрезвычайно консервативен: он типичный европейский правитель. Вы с этим согласны?
— Да, целиком и полностью, — кивнула она.
— Но мне приходилось иметь дело с такими людьми. Если человек вызывает у них уважение, то монархические догмы отступают на задний план. Прошу вас, Габриелла, дайте мне возможность познакомиться с вашим отцом. Кстати сказать, мы ведь и с вами едва знакомы. Если вам трудно принять решение, давайте не будем торопить события. Я ни на чем не настаиваю. Но я… — голос Клиффа на мгновение дрогнул, — не могу просто так отступиться, понимаете? Никогда бы не подумал, что способен на такие чувства. Очень прошу, постарайтесь меня понять.
Лицо Габриеллы осветилось неожиданной улыбкой:
— Постараюсь.
Тедди получила приглашение на крестины и сделала все возможное, чтобы освободить этот день в своем расписании.
На ее имя в отель доставили букет цветов от Жака, но сам он даже не позвонил. Местные газеты писали, что из Лондона прибыла леди Филиппа, которая будет сопровождать принца во время церемонии.
Из своего номера Тедди позвонила Огги, который находился в Мельбурне, где участвовал в благотворительных матчах, организованных обществом охраны природы.
— Ти! — радостно воскликнул он. — Как ты там? С августейшим семейством по-прежнему на дружеской ноге?
— Слушай, здесь так здорово! Город в цветах и флагах, князь Генрих постоянно появляется на людях, вся страна ликует.
— Отлично, отлично, — сказал Огги и пустился в подробный рассказ о своих тренировках и о конфликтах со спонсорами из-за невыгодного контракта. — Эти жулики спят и видят, как бы обвести меня вокруг пальца. Пользуются тем, что я так занят. В общем, сплошные заморочки, — заключил он.
Тедди привычно слушала его монолог, дожидаясь, когда же он скажет ей хоть одно ласковое слово.
— Огги, — не выдержала она, — ты не замечаешь, что в последнее время мы только и говорим о тебе и о твоих «заморочках»?
— Разве? — он расхохотался. — Ах, Тедди, Тедди, Тедди. Ладно, больше не буду. Я тебя люблю, бэби — или я сегодня уже это говорил? Люблю тебя больше всего на свете. Даже больше, чем мою ракетку. — Он первым рассмеялся своей шутке.
Через несколько минут Тедди, совсем погрустневшая, вынуждена была с ним распрощаться: из замка за ней прислали машину, чтобы она могла проехаться по магазинам.
Тедди получила приглашение на чаепитие у принцессы Кристины. Она решила отправиться на бульвар Княгини Лиссе, где можно было выбрать подходящие туалеты для этого вечера и для предстоящих крестин маленькой принцессы Шарлен. Ей повезло: понравившиеся ей платья словно были сшиты по ее фигуре и не требовали никаких переделок.
— Тедди! Наконец-то! — Кристина без всяких церемоний бросилась ей навстречу. — Ты потрясающе выглядишь! Волосы теперь у тебя совсем светлые.
Они не могли наговориться. Кристина рассказывала о своих занятиях по актерскому мастерству, о том, что ей невмоготу сидеть в четырех стенах, что в ближайшее время она оформит развод и уедет в Голливуд.
— А как отнесется к этому твой отец? — спросила Тедди.
— Ужасно. Но я должна сама строить свою жизнь, — заявила Кристина.
Кристина и Габриелла бок о бок подошли к ступеням старинного собора. Чуть позади следовала Мэри Эбботт с принцессой Шарлен-Лиссе на руках, в окружении целого штата нянюшек. Только после них в собор вошли самые знатные гости. Отношения между принцессами оставались натянутыми, однако на людях они разговаривали друг с другом в высшей степени приветливо.
Послышались звуки органной музыки. По этому сигналу члены княжеского семейства заняли свои места на скамьях, за низким барьером, украшенным затейливой позолоченной резьбой и инкрустированным цветными камнями.
— Кристина, — тихо сказала Габриелла, — я до сих пор… не поздравила тебя. Прости — это, наверно, обыкновенная зависть.
Кристина улыбалась, но от ее лица веяло холодом. Габи заторопилась:
— И все-таки лучше поздно, чем никогда. От всей души поздравляю тебя.
В ответ Кристина лишь неохотно кивнула.
— Не сердись! — умоляла Габи. — Мы с тобой… не всегда ладили, но все равно мы — сестры.
— Я же сказала, что принимаю твои поздравления, — Кристина немного смягчилась. — Пойдем, пора.
Через неделю парижские газеты сообщили, что адвокаты князя Генриха и Жан-Люка Фюрнуара за закрытыми дверями вырабатывают подробности предстоящей процедуры развода. Разумеется, принцесса Шарлен-Лиссе должна была остаться с матерью — этот вопрос не подлежал обсуждению.
Князю Генриху позвонила королева Великобритании; их много лет соединяли узы дружбы.
— Могу только посочувствовать, — сказала Елизавета II.
Она связалась с Вандомским замком по линии, защищенной от подслушивания, из своего кабинета в Букингемском дворце. Обоих монархов беспокоили семейные дела детей.
— Ох уж, это молодое поколение, — вздохнул Генрих. — Никакого уважения к монархии… Мы были совсем другими.
— Мы — последний оплот традиций, Генрих, — подтвердила Елизавета. — Теперь все стало иначе. Молодые хотят жить по-своему.
