не заметил, над водой лишь покачивались высокие стебли с красными лохматыми шапками усиков. Он стал присматриваться к ним пристальнее. — Погоди-ка… там движутся сами эти растения.

На первый взгляд казалось, что они лишь раскачиваются от дуновения легкого ветерка, но Роун заметил, что стебли и в самом деле движутся. Очень медленно, как морские актинии, о которых он как-то читал, но они явно меняли положение в болоте.

— Помнишь, когда мы сюда добрались, вокруг островка было всего несколько этих стеблей?

Лампи пожал плечами.

— Их, наверное, пришли навестить друзья.

Теперь весь островок был плотно окружен множеством усатых стеблей, и в мутном свете занимавшегося утра было видно, что к нему приближалось еще больше растений.

Один из стеблей, оказавшихся ближе всего к берегу, внезапно склонился вниз, и его усики схватили отчаянно сопротивлявшуюся лягушку. Все случилось в мгновение ока. Сначала огромная лягушка перестала трепыхаться и застыла, потом исчезла. И тут же, будто по команде, по какому-то условному знаку лягушек стали хватать на ужин остальные стебли.

— Слушай, я, может быть, сошел с ума, — выдвинул предположение Лампи, — но не может ли так быть, что эти растения пасут лягушек, а потом загоняют на остров, чтобы съесть?

— Это достаточно сложная стратегия для охоты.

— А ты слышал что-нибудь о таких растениях?

— Нет, — ответил Роун.

Безумное пиршество продолжалось. Когда из-за горизонта блеснули первые лучи солнца, уцелеть удалось лишь нескольким лягушкам, которые смогли вспрыгнуть на нижние ветки дерева.

— Естественный отбор в действии, — сухо заметил Роун.

— Да. Значит, нас окружает целый лес хищных плотоядных растений…

Хоть стебли теперь стояли неподвижно и их усатые головы смотрели прямо вверх, безжалостное пиршество, во время которого они пожирали гигантских лягушек, так явственно отпечаталось в памяти Роуна и Лампи, что они словно приросли к ветвям дерева. Друзья поглядывали по сторонам, будто чего-то ждали.

— Теперь они на какое-то время насытились, — произнес Лампи.

— А может быть, они сожрали все свои запасы.

Они так и сидели на дереве, пока оставшиеся лягушки не попрыгали с островка в воду, причем странные стебли с усатыми головами не обращали на них никакого внимания.

— Вот теперь можно слезать, — предложил Лампи.

Они не торопясь спустились с дерева. Вокруг все было спокойно. Роун поднял свой рюкзак. Местами он был заляпан какой-то слизью, но в остальном, казалось, его не трогали. Они медленно направились к воде, но Лампи вдруг резко отклонился назад. Хищный стебель схватил его за левую руку. Он лихорадочно пытался освободиться, но уже в следующий момент жадные усики оплели ему руку по самый локоть.

Выхватив из заплечного мешка меч-секач, Роун одной рукой отсек от стебля головку, а другой — оттащил Лампи поближе к дереву. Когда еще два стебля решили ими полакомиться, они уже были на безопасном расстоянии.

— Я так теперь понимаю, что нас они оставили на десерт.

— Ну как ты?

— Гораздо лучше, чем когда эта гадость пыталась оттяпать мне руку.

Конец срезанного стебля снять с руки было легко, но чтобы оторвать от нее все липкие усики, Роуну пришлось изрядно потрудиться — задача была деликатная и кропотливая. Оторвав последний усик, Роун понюхал его — запах был резкий и очень приторный. Не успел Лампи ему помешать, как Роун сунул его себе в рот.

— Ты что?! Зачем?

— Хочу понять, что это такое. Стебли эти совсем не похожи на обычные растения.

— Я это как-то уже успел сообразить…

Роун проигнорировал его потугу на шутку.

— Они обладают… какой-то энергией. Почти как… — Роун запнулся, потому что не мог подыскать нужных слов.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне кажется, они способны думать.

— Но ведь это же… растения.

— Ну да, — сказал Роун, но уверенности в его голосе не прозвучало. Он внимательно посмотрел на руку Лампи. — Думаю, все у тебя будет в порядке. Как ты себя чувствуешь?

— Да вроде ничего страшного, только рука слегка онемела.

— Вот почему лягушки так быстро прекращали сопротивление… Усики поражают добычу каким-то ядом.

— К счастью, я побольше лягушки буду.

— Но если бы на нас напали пять или десять таких стеблей сразу, исход мог бы оказаться смертельным.

— Это точно.

— Дождемся захода солнца. Если повезет, они снова уползут, чтоб сгонять сюда лягушек.

— Как это «повезет»?

— Знаешь, в видениях ничего не было о том, что нас будут осаждать растения. И ни в одной из книг в библиотеке Святого ничего о них не говорилось.

— Ну да, если б не было так страшно, то было бы смешно. Ты, кстати, не помнишь, что говорила о растениях Билдт? Помнишь, она как-то упомянула, что растения реагируют на звук?

— Верно. Она с ними говорила и пела им.

— А ты можешь им поиграть. Посмотрим, будут ли они на это как-то реагировать. Может быть, они тогда отсюда уберутся или уснут на время.

— Ты прав. Попытка — не пытка.

Снова взобравшись для безопасности на дерево, Роун повесил мешок на ближайшую ветку и нашел в боковом кармане флейту.

— Трудно представить, чтобы воинственные братья могли заниматься таким мирным делом, как игра на флейте.

— Брат Аспид был не такой. Почему он оказался с ними в одной компании? Он мне казался таким добрым. Как-то он сказал мне, что это давало ему возможность работать целителем. Может быть, именно поэтому я переживал его предательство сильнее, чем предательство других братьев. Он ведь все то время знал, что Святой с братьями сотворили с Негасимым Светом, он сам участвовал с ними в Божьих карах и во всех их кровавых ритуалах, но никогда не пытался их остановить.

— Может статься, на деле он был совсем другим. Ведь Аландра жила в Праведном, и от этой жизни ее с души воротило, но она, тем не менее, участвовала в переправке в Город детей. Она терпела это, потому что должна была дождаться твоего прихода, ведь так? Тебя и детей. Слушай, а может так быть, что брат Аспид — тоже ловец видений?

— Брат Аспид?

— Подумай хорошенько, — сказал Лампи. — Если ловцы видений следили за тобой в Оазисе и в Праведном, а потом — в Новом Свете, что могло им помешать делать то же самое, когда ты был у братьев?

Роун задумался над словами друга, вспоминая великодушие Аспида, его заботу о людях, пристальный интерес к Негасимому Свету.

— Раньше мне это как-то не приходило в голову. Но теперь, когда ты так повернул, мне кажется, это вполне возможно.

— Спасибо на добром слове. А теперь давай сыграй что-нибудь на флейте, и тогда станет ясно, есть ли у нас шанс загипнотизировать эти растения.

Зажав флейту в пальцах, Роун поднес ее к губам, и в утреннем тумане разнеслись мелодичные трели песни, которую часто пели в Негасимом Свете. Перед глазами его, как живой, встал утраченный навеки