говорила.

— Денеб, альфа Лебедя, забирай, — по-царски, не скупясь, раздавала Юля звездное богатство.

— Петро, не тормози, — подтолкнул молчащего приятеля Мишка. — Бери ту, что рядышком. Будем на своих звездах жить и в гости друг к другу летать.

— Это Вега, альфа Лиры, — напомнила Юля. Голубоватая звезда в небе замерцала, соглашаясь с таким выбором.

— А мне давай из Орла. — Инвер сел около куста на взгорке, спустил вниз ноги. — Как она там?

— Альтаир, переводится с арабского как летящий ястреб.

— Вот-вот, как раз для меня. — Мустафаев посмотрел вверх, но с непривычки ничего там не увидел.

— А Большую Медведицу кому отдадим? — Мишка так старательно крутился на берегу, что не удержался и шагнул в воду.

— А давайте ее подарим Олег Палычу, — предложила неслышно подошедшая Катя. — Вдруг она поможет? И найти Медведицу ему будет несложно даже без очков.

— Ну и какая из них Альфа, если все яркие? — Инвер уже жалел, что выбрал созвездие со всего одной яркой звездой.

— Их считают по порядку, начиная с ковша. Берите вон ту, самую крайнюю.

— А мне тогда соседнюю, — попросила Катя.

— Нет, тебе мы найдем свое созвездие! — И Юля вновь повернулась к распадку, где точно на севере около самого горизонта мерцала желтоватая звезда. — Бери Капеллу, альфу Возничего. Это очень красивая звезда.

Катя подняла вверх руки, посадив свою звезду в ладошки, сложенные лодочкой.

— Ну, а про меня, значит, уже забыла? — тяжело засопела Ирка.

— Твоя — Кассиопея. Ты сама знаешь, где она находится.

— Чего, вся, что ли? — изумилась такой щедрости Харина и быстро нашла на небе созвездие, похожее на перевернутую букву «М». — Их же там пять штук.

— Вот и бери все пять, может, с кем-нибудь поделишься.

Ирка уперла руки в бока, прикидывая, с кем бы она могла поделиться таким богатством. Выходило — ни с кем, ведь у Юли уже была своя звезда.

— Все разобрали, да? — Федина презрительно хмыкнула и косо глянула на небо, словно на каждой звезде уже висела бирка: «Мое, не трогать».

— Тебе оставили самую знаменитую, — покачала головой Юля.

— Это Полярную, что ли? — скривилась Настя, хотя в душе была довольна таким подарком.

— Арабы Полярную звезду называли козленком. — Юля не стала показывать, где находится эта звезда. Она вспомнила, что еще один человек у них остался без дара — Лебедева. От Полярной звезды, которая находилась в ручке ковша Малой Медведицы, она скользнула взглядом вниз к ковшу Большой Медведицы, а от него по ручке опустилась еще ниже и заметила яркую, пульсирующую звезду, о которой она вчера говорила, но сегодня как будто бы забыла о ней. Арктур, альфа Волопаса, древние его еще называли Преданным Небесным Пастухом — эта звезда очень подходила тихой Оле.

Все разбрелись вдоль ручья, чтобы лучше рассмотреть свои новые владения, за Юлиной спиной вновь возникла бесшумная фигура.

— Тебе нравится твоя звезда? — спросила она робко.

— Завтра пойдем вдвоем. — Петро подошел совсем близко, чтобы его слова больше никто не услышал. — Никого больше не буди. Я будильник в телефоне часа на четыре поставлю. Серый пообещал завтра всех удержать на этом месте. Но на следующее утро мы должны вернуться.

— Мы вернемся, — пообещала Юля, не отрывая глаз от Спики.

Любовь, говорите? Кто сказал, что любви не бывает?

Всю ночь Юле снилось, что вокруг их лагеря ходит лошадь. Цокают по камням копыта, глухо звучат тяжелые шаги. Лошадь фырчит и вздыхает. И от этого звезды на небе чуть тускнеют, запотевая.

Когда Юля с Петро утром вышли из лагеря, последние звезды гасли за их спиной.

Шли молча. Петро сразу взял хороший темп, шагал широко, размашисто, при этом не забывал на каждом крутом спуске оглядываться, подавать руку. Ладонь у него была широкая, с крепкими короткими пальцами. Теплая. Выпускать ее из своей руки не хотелось.

«Широкая ладонь, значит, надежный», — машинально отмечала для себя Юля. И зачем она изучала хиромантию? Разве и без этого не видно, что Ткаченко человек верный?

Юля смотрела на его упрямый затылок, на взлохмаченные волосы, на острые вскинутые плечи и пыталась понять, почему он молчит. Такая возможность объясниться, рассказать, что произошло, почему он взял дневник и вообще все это затеял. Но Петро молчал. Шагал вниз и молчал. И от этого ее молчание становилось только напряженней.

Юля поправляла и без того хорошо сидящую на голове шляпу, вцеплялась в лямки своего рюкзака, опустила голову и начинала смотреть под ноги.

Правая, левая, правая, левая.

«И-дем. И-дем. Ку-да? За-чем?» — вот такая песенка у нее в результате получилась. Она страшно раздражала, но выкинуть ее из головы было невозможно.

Ничего брать с собой не стали. Юля была уверена — за день они доберутся до поселка. Погода им помогала, чистое небо без намека на облака, нежаркое солнце. Еще с вечера она вытряхнула из рюкзака все вещи, положила кружку, пакетик сухого черного хлеба, немного сухофруктов и шоколадку — лагерь от этого не обеднеет, а им нужны силы. Нож, спички. Себе она взяла куртку, запасные носки, футболку. В боковой карман сунула бутылку с водой. Петька пошел с пустыми руками. Чуть дернул бровью, увидев Юлькин рюкзак, но ничего не сказал, побежал вперед. Ничего не скажешь, нога у него прошла вовремя.

Интересно, почему Ткаченко согласился с ней идти? В конце концов, она бы уломала Харину. Ирка всегда сначала противится ее идеям, а потом соглашается. Конечно, с Петькой надежней. И это правильно, что он сам предложил пойти с ней. Она бы ни за что не решилась его позвать. Он сам так решил. И это после всего, что произошло, после того, как все встали против нее с Иркой? Или Петро нечего терять? Или он тоже считает себя виноватым в случившемся? Но разве мальчишки чувствуют свою вину за что-либо?

Вопросы бились в Юлиной голове, и ни на один не было ответа.

Они останавливались каждый час. Ткаченко четко отслеживал время по сотовому. Юле, конечно, хотелось быстрее оказаться внизу, среди людей, чтобы сегодня же найти тех, на кого можно будет переложить эту страшную ответственность — знание о случившемся, — и больше ни о чем не думать, но она понимала, что остановки нужны. Если они загонят себя с утра, к вечеру будут еле плестись.

— Стоим! — сурово произнес первый раз Петро и бухнулся на траву. Юля потянула из рюкзака сидушку — небольшой кусочек пенки, чтобы не пачкать свои серые брюки.

Лес вокруг был совсем другой, не такой, как вчера. Вместе с туманом и изморосью исчезла сказочная тайна, кедровые иголочки больше не переливались от сотни дождевых капелек, не шелестела вода по деревьям. Это утро звенело и искрилось, еще не поднявшееся солнце бросало шахматные тени на горы. Воздух был насыщен звуками и запахами. Он был такой плотный, что, казалось, его можно сжать в