ужасного удара. Мы подбегаем к окну и видим, что грузовик поспешно разворачивается и исчезает в южном направлении, мчась в сторону гостиницы «Swiss Cottage» и центра Лондона. Маленькая синяя машина остается на обочине дороги с изрядно приплюснутым капотом. Виновники аварии в панике бежали с места преступления, поскольку, как я выяснил позже, у Марка нет ни прав на вождение грузовика, ни страховки. Майлз, который является хозяином грузовика, стоит, пораженный ужасом. Я же, оправившись от своего собственного шока и сдержав вспышку праведного гнева, начинаю смеяться.
— Что смешного? — спрашивает Майлз.
— В этом нет ничего смешного, Майлз, — говорю я, — не считая того, что это моя машина, а Марк и Гарри еще не знают об этом.
Майлз хватается руками за голову. В течение некоторого времени Марк и Гарри будут стараться не попадаться мне на глаза.
Теперь Энди — официальный член группы Police, которая с его вступлением превратилась в квартет. Вскоре нам предстоит выступление на фестивале Mont de Marsan на юге Франции, где также выступят группы Clash, Damned и Jam. Заплатят нам за это довольно мало, но Майлз считает, что нам будет полезно лишний раз себя показать. Нельзя сказать, что Майлз окончательно поверил в группу, созданную братом, но он проявляет к нам все больший интерес. Мы много работаем, мы не жалуемся, в нас достаточно гибкости, чтобы подстраиваться под его планы, но он пока не берется быть нашим менеджером.
Два изнурительных дня занимает дорога к месту фестиваля, куда мы добираемся на большом желтом автобусе. Это, без сомнения, тест для Энди на готовность к суровым испытаниям, на способность быть пехотинцем в этом новом наступлении на континентальную Европу. Он переносит все невзгоды более чем достойно и оказывается отличным веселым попутчиком. Мы прибываем на место выступления измученные дорогой и умирающие от голода, но играем хорошо и срываем бурю аплодисментов. Энди, несомненно, очень ценное приобретение, однако между ним и Стюартом возникают некоторые трения, потому что Стюарт по-прежнему хочет доказать всему миру, что он самый быстрый и самый неистовый ударник на фестивале, если не на всей планете.
Гвоздь программы фестиваля — группа Clash, которую я люблю, потому что они достигают истинной музыкальности в своих прозрачных мелодиях, где звучат только простые аккорды. В середине их выступления на сцену без приглашения вваливается Captain Sensible[17] — басист группы Damned. Он пьян, а на голове у него ярко-красный берет. Он бросает бомбу-вонючку прямо за спиной у Джо Страммера, который мужественно продолжает петь, после чего Captain Sensible падает со сцены, неудачно и, вероятно, очень больно приземлившись на подпирающий сцену шест. Его поспешно уносят на носилках, а он при этом распевает «Марсельезу». Несколькими днями позже, по возвращении в Лондон, Энди предъявит нам со Стюартом свой окончательный ультиматум, и на меня будет возложена тяжелая обязанность сообщить Генри о том, что он больше не является членом нашей группы. Я поднимаюсь в его квартиру, помогая ему занести домой гитару и все музыкальное оборудование, и обоим нам при этом очень грустно, хотя Генри говорит, что ожидал чего-то подобного с тех пор, как к нам присоединился Энди.
— Но у нас были «моменты по-настоящему», Генри.
— Да, мой друг, у нас были «моменты по-настоящему».
Мы с Генри останемся друзьями. Он продолжит совершенствоваться в игре на гитаре, и в следующий раз, когда я его увижу, он уже будет новым гитаристом Уэйна и группы Electric Chairs, вместо Грега, который окончательно спился.
Я наношу визит Стюарту и Соне, которые из роскошной квартиры в Мэйфэйр перебрались в скромную маленькую комнатушку в Патни. Мы сидим посреди комнаты на полу с чашками кофе в руках в окружении вещей Стюарта и Сони, нагромождения пластинок, книг, арабских вещиц и музыкального оборудования. Мой друг сегодня сам не свой. Майлз убедил его, что увольнение Генри — страшная ошибка, и это лишило Стюарта всякой уверенности в себе. Я напоминаю Стюарту, что через два дня нам предстоит выступление в Бирмингеме, и не стоит резать себе вены раньше, чем мы услышим себя в качестве трио в новом составе. Тем не менее и я поддаюсь этому нехарактерному для меня подавленному состоянию, которое охватило Стюарта после ухода Генри.
Я возвращаюсь домой под проливным дождем, и оказывается, что малыш Джо заболел. Он горячий, как печка, и его маленькое сердце стучит, как бомба с часовым механизмом. Мы вызываем доктора, и через час он уже стоит у нашей двери, держа над головой зонт. Это элегантный чернокожий человек в очках с тонкой оправой, в сшитом на заказ костюме и с изысканным английским произношением. Поначалу мы с Фрэнсис чувствуем смущение из-за отсутствия ковров и мебели в нашей квартире, а потом с ужасом замечаем, что кто-то из наших соседей подарил Джо уродливую страшную куклу, которая немым укором, словно какой-то идол, сидит в углу кроватки нашего больного малыша. Дождевые капли вычерчивают причудливые узоры на бетонном полу маленького двора перед нашим окном. Доктор любезно не обращает внимания на странную игрушку и говорит, что нашему сыну необходимо лекарство и что мы должны потеплее его укутать. Он выписывает рецепт и сообщает, что ближайшая дежурная аптека, работающая в такой поздний час, находится на Пиккадилли.
Под проливным дождем я еду на Пиккадилли и обнаруживаю у аптеки огромную очередь. За стойкой работает один-единственный аптекарь, а пол-Лондона нуждается в лекарствах. Через час я возвращаюсь домой, антибиотик, кажется, производит необходимое действие, и Джо погружается в спокойный сон, несмотря на то, что дождь барабанит в окна. Я всю ночь не смыкаю глаз, без конца прокручивая в голове положение, в котором я оказался, и думая о тяжелом грузе ответственности за жизнь и благополучие моей семьи. Удастся ли нам выплатить деньги за эту квартиру, найдет ли Фрэнсис работу, и что же в конце концов ждет в будущем нашу группу? К утру дождь перестает, и Джо просыпается здоровым. По радио передают, что прошедшей ночью выпало самое большое количество осадков за последние пятнадцать лет и что Элвис Пресли был найден мертвым у себя дома в Мемфисе.
«У Ребекки» — маленький ночной клуб (он же дискотека) в центре Бирмингема. При въезде в город нас ободряет вид расклеенных повсюду афиш. Это означает, что промоутеры сделали достаточно, чтобы собрать народ на мероприятие, которое должно стать нашим Рубиконом. Одно из двух: или мы успешно пройдем через это, или наше хрупкое предприятие будет сброшено в пучину отчаяния и несбывшихся надежд. Мы знаем, что сегодня все поставлено на карту и отчаянно нуждаемся в успехе. Энди выходит на сцену, понимая, что если мы провалимся, то группа, ради которой он рискнул своей репутацией, почти наверняка закончит свое существование. Мы со Стюартом смотрим из гримерной на растущую толпу мрачными глазами, осужденных на смерть.
Мы выходим на сцену, включается свет, и, движимые ощущением безвыходности своего положения, паникой и, я полагаю, напряжением силы воли, мы все-таки разрываем путы сковывающих нас неуверенности и отчаяния и с первых же тактов первой мелодии начинаем играть со всесокрушающей силой парового молота. Мы со Стюартом наяриваем так, словно в машинном отделении работает турбина, а из-под рук Энди один за другим раздаются искрометные гитарные переборы. Мой голос парит в воздухе, как хрипловатый крик хищной птицы. Зрителей, поначалу настороженных, охватывает невообразимое воодушевление. Во всем помещении нет ни одного равнодушного лица, как будто все присутствующие прониклись ощущением необходимости сделать наше выступление потрясающей удачей.
Мы трижды выходим, чтобы сыграть на бис, и толпа растаскивает на части ударную установку Стюарта, когда мы протискиваемся к гримерной. Но теперь, по крайней мере, ясно, что здесь произошло что-то необыкновенное, что чем дальше мы продвигаемся по своему пути, чем сильнее рискуем, тем щедрее вознаграждение. Возможно, впервые в жизни, я получил какой-то ориентир. Я понял, к чему следует стремиться, сочиняя песни. Мы победим. Я знаю, что это займет некоторое время, но теперь я в этом уверен.
Вдохновленный присутствием Энди, я снова начинаю писать песни, как в старые добрые времена, когда я плодотворно и с удовольствием сочинял для Last Exit. В период с конца августа до Рождества 1977 года я напишу подавляющее число песен для нашего первого альбома, нередко используя фрагменты песен, когда-то сочиненных мной для Last Exit, с измененными аккордами и мелодией. Новые варианты песен звучат более определенно, более лаконично, чем их прежние воплощения, и притом в них появилась некоторая утонченность, которой нашей группе не удавалось достигнуть прежде. «So lonely» — это песня, беззастенчиво склеенная из старых текстов репертуара Last Exit и слегка измененной музыки «No Woman, No
