добавил несколько штрихов в уточнение, но с остальным согласился. Лучший план для такой ситуации придумать было трудно.
Со стороны Ладоги-моря драккары должны быть атакованы двумя ладьями. Использовать для атаки три ладьи не захотели, чтобы заранее не настораживать противника. А две выглядят внешне менее сильными, чем три драккара. Первая, самая большая и привычная к атаке с воды, — ладья сотника Большаки со всеми его силами. Вторая ладья поплывет с гребцами двух других ладей, переместившихся в одну. Всего для атаки с воды набралось больше двух сотен воев. А их подход к берегу изначально прикроет непогода. Тучи скоро и луну, и звезды скроют и сделают видимость весьма ограниченной, что даст возможность ладьям подойти близко к берегу и не позволит свеям на драккарах подготовиться неторопливо, без суеты, которая всегда мешает что-то сделать правильно. Кроме того, свеи могут подумать, что команда с ладей, выйдя на ночь глядя из устья Волхова, поспешила к берегу на свет костров, чтобы найти приют от непогоды. Решение естественное для тех, кто мало плавал. А свеи, как всегда, напыщенны, как гусаки, и мореплавателями считают только себя. И посчитают, что торговые ладьи им опасности не представляют. Ведь большинство ладей, плавающих в этих водах, именно торговые. Более того, неосторожные торговые ладьи можно и пограбить, что тоже было в привычках дикарей-свеев. И при таком раскладе сил трудно будет ждать с моря смертельной опасности.
Одновременно с атакой со стороны Ладоги-моря, с суши, из леса, атакует Овсень со своей сотней. Но Овсеню для этого требовалось спустить с ладей лошадей и лосей, в чем, впрочем, никакой сложности возникнуть не должно бы. До этого Овсень, пока две ладьи делают по воде круг, должен будет выйти в тылы лагеря свеев и там ждать прихода своих лодок. По суше путь лежит короче и более скоростной.
— Только стрелами нас не перебейте… — потребовал в заключение сотник Большака. — Стрельцов, как только мы высадимся, в бой не пускай.
— И не убейте пленника, если он найдется, — напутствовал Ансгар. — Это может быть мой дядя ярл Фраварад.
Сам Ансгар, хотя и очень хотел посмотреть на лосей в бою, рассматривая их в своих дальних планах как усиление будущего войска нового конунга, понимал, что ему, пешему, в сотне Овсеня делать нечего, и потому должен был идти на ладье. Но он уже кипел жаждой боя и часто трогал рукой крыж меча Кьотви. Пес Огнеглаз пошел за конунгом на другую ладью, где для него места, впрочем, тоже хватило. Волкодлачка, естественно, предпочла остаться с Овсенем и Велемиром.
Как только все обговорили, начали подготовку. Гребцы с двух освобождающихся ладей надели доспехи, вооружились и пересели в ладью, идущую с руянами. Лосей и лошадей вывели по выставленным трапам, быстро взнуздали и оседлали. Все делали слаженно, без остановки, привычно, но в то же время с какой-то основательной и продуманной неторопливостью, которая в действительности выливается в скорость сборов. И к тому времени, когда начался закат и неподалеку показался парус ладьи, идущей в сторону Волхова, все было уже готово. Как раз и тучи с восходной стороны дошли до середины Ладоги-моря, и воды покрылись серой густой рябью. Заморосил мелкий шелестящий дождь, который не мог помешать воям, но хорошо скрывал любые звуки в ночи.
Встречной ладье дали пройти, чтобы не возбуждать лишних разговоров, дождались момента, когда парус скроется за полуостровом, и, таясь от случайных взглядов, двинулись от берега в сгущающийся мрак. Идти решили, далеко не углубляясь в Ладогу-море, и на таком расстоянии, чтобы не пропустить свеев мимо взгляда.
Два отряда расстались, чтобы встретиться в бою…
Несмотря на то что сотник Овсень совершенно не знал здешних мест, он смело повел свою сотню через лес, достаточно густой в этих малолюдных землях и не имеющий тропинок, протоптанных людьми. Но, впрочем, мало внешне отличающийся от леса в Бьярмии, разве что чуть более густой и возрастом старший, следовательно, имеющий больше крепких дерев. А охотники и следопыты, из которых была составлена сотня Овсеня, в человеческих тропах не нуждались и могли пройти по звериным тропам. Обычно считалось, что полуночные и восходные берега Ладоги-моря — это уже Бьярмия. Иногда туда же относили и часть закатных берегов[12]. Но сам сотник об этом даже не задумывался. Он продвигался вплотную к берегу, пустив вперед лосей, которые, в отличие от лошадей, умели чувствовать дорогу впереди и никогда не завели бы людей в болото или в непролазный бурелом. А болот на местных берегах хватало с избытком. Но, даже если бы и встретилось болото, которое трудно миновать, то в темноте его можно было бы попросту обойти по воде самой Ладоги, у песчаных пологих берегов не имеющей большой глубины, следовательно, и не возникало преграды даже для пеших воев, не говоря уже о верховых.
Впереди шла разведка из десятка самых опытных охотников и следовиков, людей, которые не оставят без внимания ни одну деталь, что может таить угрозу, и тоже, как лоси, выберут наиболее прямую и удобную дорогу. Так и получалось. Разведчики дважды возвращались и поворачивали сотню в обходной путь. Сначала через воду Ладоги, потом через лес левее, но неуклонно возвращали к нужному направлению. Нужное направление потерять было трудно, потому что широкая и темная водная гладь была рядом, и, пусть иногда не видно было за листвой волн, но шелест их доходил и сквозь дождь, да и ощущалась большая вода всегда своим не самым тихим дыханием, ловить которое умел каждый вой. Сотня двигалась не слишком торопясь, как и договаривались с ладейщиками, тем не менее вышла к месту раньше, чем ладьи подошли к берегу со стороны воды. О близости свейского лагеря разведчики предупредили заранее. Оказалось, что свеи, не ждущие никакого нападения и, как всегда, чванливо-самоуверенные, даже часовых не выставили. Это дало возможность Овсеню развернуть свою сотню полукругом и занять позицию для атаки в непосредственной близости к лагерю. Главное, чтобы раньше времени не выдали ржанием лошади. Но лошади в сотне были проверенные, обученные скрытному передвижению, и могли бы выдать только в том случае, если бы у свеев были свои лошади. Но скандинавские дикари путешествовали только по воде, и потому лошади в этом походе им были ни к чему.
Свеев, что приплыли на трех драккарах, как подсчитали разведчики, было немногим более двух сотен. Но они совершенно не были готовы к бою и не только не носили доспехов, но и не все были при оружии. Только что были опустошены три котла с похлебкой. Но уставшие за день гребцы не стремились побыстрее устроиться на отдых и еще сидели у костра. Часть, правда, все же ушла спать на драккары, несколько человек срубали топорами прибрежные кусты, желая соорудить на берегу шалаши, которые укроют от дождя, кажется, намеренного затянуться и усилиться, но большинство еще сидело, протягивая к огню уставшие от весел руки, разгоняя в жилах кровь.
Беспокойство свеев обнаружилось, когда до них донеслись с воды какие-то звуки. Может быть, удары весел, может быть, скрип уключин. Впрочем, беспокойство это не было достаточно сильным, потому что к отдыхающим драккарам вполне могли приплыть «на огонь» другие драккары или ладьи, и это чаще всего считалось бы нормальным, потому что отдыхать не берегу всегда лучше, чем в лодке. Но все же один из кормчих, или, скорее, из ярлов, если судить по шляпе с белым пером, взялся командовать и послал по пять лучников вправо и влево, чтобы заняли позицию в кустах. Простая, как казалось, предосторожность — в случае непредвиденной ситуации, которая может обостриться, лучники атакуют с двух сторон. Но предосторожность, как оказалось, бесполезная для самих шведов.
Овсень сразу отреагировал на эти действия по-своему и послал по десятку своих туда же, но в обход. Лучников следовало негромко «попросить» не мешать высадке воев с ладей. И еще до того, как ладьи вошли в пределы видимости, посланные вернулись. Десятники доложили без слов кивками — дело сделано, свейские луки стрелять не будут.
Своих стрельцов Овсень держал рядом с собой. Десятнику Велемиру он загодя показал людей у отдельного костра, которые всем и распоряжались в свейском лагере. Начинать следовало с них. Обезглавленные дружины не смогут оказать никакого организованного сопротивления. Они не смогли бы оказать сопротивления даже в том случае, если бы их количественно было значительно больше, потому что неожиданность с двух сторон полученного удара обязательно уравняла бы любые шансы сразу. А славян в этой ситуации и численно было уже больше. Но Овсеня такая атака, грозящая превратиться в бойню, совсем не смущала. Он прекрасно помнил, что произошло в Куделькином остроге, и быть милостивым к скандинавским дикарям не собирался. А на Куделькин острог напали не только урмане, но и свеи вместе с урманами.
