Опыт общения с мужчинами у Насти был куда больший, чем можно было предположить, судя по ее возрасту. В свои двадцать три года она уже почти не могла припомнить, сколько раз встречала «большую любовь». Иронии в этих словах не было – Настя в самом деле каждый раз влюблялась, и влюблялась до того искренне, горячо, что немедленно извещала об этом всех подруг, объявляла родителям, что теперь-то уж – это ОН САМЫЙ! Подруги ругали ее за неразборчивость, родители намекали, что она ведет себя неблагоразумно… Но только намекали. В ее семье вообще царил хаос, и никто никому нотаций не читал. Мать больше всего интересовалась дачей, отец – своим хобби, составлением кроссвордов. Однажды, отослав кроссворд на телевидение, он даже принял участие в передаче. Правда, ничего не выиграл, но его выступление было записано матерью на видеокассету, и он иногда с удовольствием ее просматривал. Помимо всего прочего, родители, люди еще нестарые, работали и воспитывали подрастающее поколение – девятилетнего брата Насти. Тот был поздним ребенком, и как со всеми такими детьми, с ним возились больше обычного. Дочь считалась «уже» большой, так что в ее сердечные дела никто не вникал.

А Настя вовсе не кривила душой, когда заявляла, что в очередной раз влюблена. Первый парень появился у нее в пятнадцать лет, и чем же ей было считать это чувство, как не любовью? Потом он исчез, на его место пришел другой – и повторилось то же самое. И с третьим то же…

Настя не понимала одного: если все это было – любовь, тогда почему она так быстро и как правило, нехорошо кончалась? Почему ей говорили неприятные слова, зачем бросали? Ведь она ЛЮБИЛА! Некому было объяснить ей, что это было не что иное, как обыкновенное жульничество, причем обоюдное. То, что она считала любовью, было всего лишь податливостью – с одной стороны и неразборчивостью – с другой. Мама каждый раз говорила «ну дай бог» и напоминала о том, что сейчас очень опасное время. Связи дочери, о которых она знала, обо всех до единой, ее не волновали, а вот произнести слово «презерватив» женщина почему-то стеснялась.

…Как следует рассмотрев мужчину, так внезапно подарившего ананас, Настя вынесла про себя вердикт: «Старый, но симпатичный». Всех мужчин за двадцать пять она считала стариками и предпочитала мальчиков моложе себя.

«Старик» не отставал. Разговор завязался немедленно, вскоре они были на «ты». Она узнала, что нового знакомого зовут Николай, он работает в автосервисе, и главное – что ему очень одиноко. Он, в свою очередь, выяснил ее имя, а также то, что Настя в данное время работает секретарем в одной фирме и что хотя ей там нравится, но она все равно мечтает о чем-то другом… О более интересном! К слову, места работы Настя меняла так же часто, как и парней. О своем одиночестве девушка ничего не сказала. Возможно, дело было в том, что после последнего разрыва она твердо решила: следующий мужчина будет ее мужем. Хватит глупостей! Настя уже начала подозревать, что ее жизнь складывается как-то неправильно, заметила, что на нее начинают косо поглядывать подруги и как-то уж слишком небрежно, фамильярно разговаривать знакомые мужчины, большей частью – женатые.

И потому Настя теперь держалась очень сухо и холодно. Ананас ананасом, а любовь – дело иное. Она горько усмехнулась, подумав, что в былые времена (это означало – месяца два назад) купилась бы на подобный знак внимания.

– В чем дело? – удивился Николай.

– Ни в чем. Мне в магазин…

– Я с тобой.

Он купил бутылку вина, печенье, мороженые котлеты. Настя искоса следила за ним, приобретая батон хлеба и газированную воду. Нравился ли он ей, этот блондин с такими добрыми серыми глазами? Они смотрели просто и прямо, а это уже было хорошо. И потом, мороженые котлеты… Девушка уже накопила некий житейский опыт и сразу поняла: он действительно одинок. А если и есть какая-то подружка, или пусть даже жена, – то хозяйка она плохая. Хорошая не станет есть ничего подобного и мужа не заставит…

– А теперь куда? – спросил он ее, нагнав у выхода. Настя пожала плечами:

– А что?

– Я хотел пригласить тебя на ужин, – и Николай выразительно покачал тяжелым пакетом. Настя не вытерпела и прыснула:

– С такими-то котлетами?

Какие у него стали глаза! Настя потом долго вспоминала тот момент и понимала: не посмотри он на нее подобным взглядом – ничего бы дальше и не было. Она бы сдержала данное себе обещание не заводить связей, отвернулась, ушла… Но он посмотрел как пес, которого почему-то пнули – незаслуженно и больно. В груди у Насти что-то оборвалось – как всегда, когда начинался очередной роман. И с того момента она уже сама себе не принадлежала.

То был типичный характер русской женщины – самоотверженной, податливой, жалостливой до глупости, но только характер, изуродованный городом, глупыми фильмами, небрежным воспитанием. Сам Некрасов, певец русских женщин, походил бы вокруг Насти да и развел бы руками – ничего, мол, хорошего о ней не напишешь! А между тем она была на удивление доверчива и целомудренна – при всем своем немалом сексуальном опыте. Сердце, которое она считала отданным много раз, на самом деле оставалось таким же девственным, как в пятнадцать лет. И вот оно снова учащенно билось, снова на что-то надеялось.

И Настя пошла с этим человеком, которого совершенно не знала, приняв приглашение. Она прижимала к груди пакет с ананасом, который заменял цветы, так же как случайные связи заменяли ей любовь. И если бы кто-то сказал ей в этот момент, что она очень несчастна, девушка бы рассмеялась. Она?!

Квартирка оказалась маленькой и запущенной. Николай, не снимая ботинок, прошел на кухню и сразу поставил на огонь сковороду. Настя отыскала телефон и позвонила маме.

– Я вернусь поздно.

– Обещала же принести хлеб!

– Мама, я… – Настя все больше понижала голос, так что сама себя плохо слышала. – Я принесу, ну правда, только потом.

«Позвоню в час ночи, – попутно прикидывала она. – Нет, все будет в порядке, он, кажется, хороший!»

– Господи, – вздохнула мать. – Опять?

– Ну, мама…

– Хоть человек приличный?

– Очень.

С кухни слышался треск раскаленного масла. Настя удивлялась про себя: ее в самом деле решили накормить ужином!

– Он с твоей работы? – забеспокоилась мать. – Настя, будь осторожна!

– Да, мамочка. Я еще позвоню!

Она и позвонила – после полуночи, когда случилось все, что обыкновенно случалось, когда она чувствовала себя одновременно и победительницей, и побежденной, а на сердце остался какой-то горький осадок – она и сама не понимала, почему. Позвонила и сказала матери, что ночевать не приедет, утром сразу отправится на работу, что она счастлива… И, кладя трубку, вдруг вспомнила, сколько раз произносила подобные фразы, а счастья так и не испытывала.

…Но прошлая осень была совсем особенной. Настя задыхалась от любви – иначе не скажешь. Она смотрела на мир расширенными, полубезумными глазами, улыбалась чаще обычного и готова была всех благодарить, всех любить – потому что это был ОН, ОН!

Николай относился к ней очень бережно, разговаривал по душам, часто сам готовил ужин, хотя Настя об этом не просила. Сама готовила не то чтобы плохо, а очень медленно. На очистку и разрезание луковицы у нее могло уйти полчаса – потому что девушка могла все бросить и, вытирая слезящиеся глаза, уйти говорить с подружкой по телефону. Ее прежних приятелей это раздражало. Николая – нет. Казалось, его в ней не раздражало ничто.

О своих прошлых связях девушка рассказала всю правду, хотя он и не допытывался. Мать как-то заметила Насте, что она делает большую ошибку, искренне исповедываясь мужчинам о том, что было «до них».