старуху уже в пятьдесят, и что если не будешь ценить и любить себя любимую, то ведь и никто другой не оценит. Из выведенных аксиом следовала одна, главнейшая: молодость — это товар, надо суметь им выгоднее распорядиться.

Ева называла дочь безнадежно испорченным буржуазным существом (и считала, что тут, видимо, кто-то со стороны Дымова подгадил; не иначе была какая-нибудь стерва с запросами, из тех, что привычны к шелковым простыням и булкам со сливками! Вот мы, Симаковы, всегда ставили на первое место духовность!).

Лера только зевала — как надоела эта ваша духовка! И с удовольствием закусывала скучную беседу вкусной конфеткой.

Если слушать Еву, то получается, что даже привычка есть с дорогой посуды — это неприличный буржуазный предрассудок, а иметь «буржуазные» привычки стыдно. А Лера, например, считает, что дурная привычка — как раз полностью отрицать значение быта и мелочей, которые определяют качество жизни. С этой точки зрения у нас большинство людей дурно воспитано. Советской властью, что ли?

Вот, скажем, Леру всякий раз раздражает Евина манера есть. Мать вечно куда-то спешит, все-то у нее бесконечные дела (тетки на телефонном проводе ждут своей возможности излить душу), нормально поесть, понятное дело, нет времени. И Ева зачастую ест, стоя с тарелкой в руках.

Лера говорит, раздражаясь: «Мать, ты же не лошадь, есть стоя!»

Ева смеется: «Да это же мелочи!» Ха, мелочи!

Между прочим, не зря говорят, что дьявол — в деталях. А подумать — так все важно.

После окончания школы Лера озаботилась вопросом, куда податься, и критически оценила свои возможности с тем, чтобы без иллюзий разложить по полочкам все, что имеется. В резерве значилось:

— юный возраст (но следовало признать, что это, увы, продукт скоропортящийся);

— смазливая мордашка и привлекательная фигура (спасибо маме и папе-пианисту);

— отдельной строкой «Черт побери, я даже не лишена внутреннего содержания!» (бабка-графиня напела про вечные ценности, и кое-что из ее песен даже принято на веру).

В общем, неплохой стартовый капитал, да еще мозги в качестве бонуса, то есть понимание того, как выгоднее распорядиться капиталом. Ну и где у нас сейчас легкие деньги? Правильно, в кино или извольте в модельки, девочка!

И Лера устремилась в модельный бизнес. Пришла на кастинг. Дама неопределенного возраста (ей могло оказаться и сорок, и пятьдесят, и шестьдесят, но выглядела она при этом на честную тридцатку) просверлила Леру взглядом-рентгеном во всех местах и вынесла вердикт: «К строевой службе не годен».

— Почему? — изумилась Лера.

Дама развела руками:

— Ну, как почему? Красивая, конечно, девочка! Даже более чем. Но по росту ты пролетаешь. Как минимум на десять сантиметров. Жаль! Морковки, что ли, в детстве мало ела?

— Родительские гены, — вздохнула Лера.

— Гены — вещь серьезная, против природы не попрешь. Кстати, мордаха не подкачала. И тело в норме! Я б тебя взяла, не будь ты такой малышкой.

— Ну а в виде исключения?

Дама честно обрисовала ситуацию:

— А на кой? Желающих-то много. Всех мастей и расцветок! Слушай, попробуй в фотомодели податься, там такой рост при такой мордахе прокатит. Хотя это, сама понимаешь, не то…

Лера понимала и решилась на отчаянный шаг.

— А если ноги нарастить?

Дама усмехнулась:

— Ходули переломать? Попробуй. Не затягивай только, для нашего дела ты и так уже старая. Ну ладно, подрастешь — приходи!

«Будем ломать!» — решила Лера.

К делу она отнеслась серьезно, выяснила все подробности предстоящей операции, но споткнулась на банальном отсутствии денег (операция оказалась не из дешевых). Деньги она решила попросить у отца, но так как тот совсем недавно раскошелился на приличную сумму, истраченную Лерой на машину, то решила повременить с просьбой. Тем более что за обучение в академии тоже требовалось платить.

В общем, денег отчаянно не хватало, и не только на удлинение ног. Конечно, если жить, как советует Ева, «не выпендриваясь», то, может, и удалось бы существовать в рамках отпущенного бюджета. Но, черт побери, зачем человеку жизнь, если он не имеет возможности выпить нормальный кофе в модной кофейне, проголодавшись — утолить голод в приличном ресторане без страха получить отравление (что его ждало бы в дешевой закусочной) или ездить на собственной машине, избавив себя от ада метро? А без этих естественных привычек получается уже не жизнь, а издевательство, муляж.

Лера, кстати, честно пыталась заработать. В меру возможностей, конечно. Разгружать вагоны по ночам она, разумеется, не стала бы, торговать у метро — тоже не вариант. Лера пробовала работать «по специальности» — в кино. Но как студентка-младшекурсница и девушка с улицы она могла рассчитывать в лучшем случае на съемки в массовках. Денег это, понятное дело, принести не могло. Кому-то, впрочем, обламывались роли в сериалах и даже (редкое везение) — в большом кино, но за таким везением, увы, стояла пошлая протекция.

Лера попробовала было обратиться к отцу. Позвонила, прощупала почву на предмет знакомых в киномире, но Дымов, узнав, в чем дело, решительно сказал, что помочь дочери не может. Не будет он звонить «кому-то там, от кого что-то зависит» и унижать себя и свою дочь подобными просьбами.

Понятно, папашу вычеркиваем, остается другой распространенный вариант. Через койку.

Вскоре представился и случай. Сокурсница Лена предложила смотаться в Москву. Мол, давай, Дымова, махнем вместе, вдвоем веселее, посмотрим, что и как, предложим себя на ярмарке талантов, в нашем-то чухонском болоте глухо, ничего не происходит.

И Лера согласилась. Поехали!

В Москве начали с крупного продюсерского центра. На кону стояла роль в мутном, серий на сто пятьдесят, сериале. Претенденток, естественно, больше, чем серий. Но питерские девки не сдрейфили, завалились внаглую на кастинг и даже впечатление произвели на лысого такого дяденьку, который там в випах ходил. Дядька им раз! — и визитку сунул.

«Ах, из Петербурга? Надо же, как интересно! Вечером что делаете? Будет интересное мероприятие, приглашаю. А потом можно ко мне завалиться, я парень холостой!»

Парню было сильно за сорок, зато он пообещал поспособствовать их актерской карьере.

— Ну и? — хмуро спросила Лера. — Че делать-то?

— Ехать, конечно! — удивилась Лена. — А ты что, Дымова, ждешь, чтобы по любви?

Ленина ирония объяснялась просто: за три месяца до того она пыталась отравиться из-за любовных переживаний. Предмет ее девичьих грез, Ромео фигов, учился на их курсе. Две недели жертва любви провалялась в больнице, а виновнику даже не пришло в голову ее навестить, хотя знал, сволочь такая, все подробности. Однако трагизмом ситуации не впечатлился и даже имел наглость подкатываться к Лере с гнусными предложениями совместного досуга! Когда Лена вышла из больницы, Лера открыла подруге глаза на то, какое фуфло ее избранник. После этого Лена на любовь забила — и с чистой совестью, без всякой рефлексии, была готова ехать с виповым дядькой на мероприятие, а потом и к нему в имение, поговорить об искусстве.

— Ничего не поделаешь! Товарно-денежные отношения! Но зато все честно и в контракте сразу прописано! — сказала Лена и махнула на свидание с продюсером.

Лена уехала, а Лера разозлилась на себя. Сидела одна в гостиничном номере, пила вино и ругалась