Фирсов свои записи проталкивал в основном на Запад. И эта тусовка предложила ГР.ОБУ вступить в ленинградский рок-клуб, чтобы работать вместе. Если говорить о расстановке сил в рок-клубе, то процентов восемьдесят членов были против группы, вплоть до председателя рок-клуба. Остальные 20 % их поддерживали. Среди друзей ГР.ОБА были группа АУКЦЫОН и Фирсов.
Конечно, не все сладко было в Северной Пальмире. Тамошние рокеры считали, что рок-революция — это дело исключительно столичное, а провинция просто передирала гениальные «столичные» идеи. При этом ребята напрочь забывали о Башлачеве, ДДТ и Г.О. — гениальном поэте, гениальной группе и гениальных бунтарях, которые по сути и произвели эту самую рок-революцию [13].
В Москве дела обстояли еще хуже. Самая близкой для ГР.ОБА тусовкой был подпольный журнал «Урлaйт», выходивший под названиями «Зеркало» и «Ухо». Между ОБОРОНОЙ и «Урлайтом» было немало общего: оба они преследовались властями, оба не могли выйти из подполья и самое главное — оба не боялись говорить настоящую злую правду. Проблема была в одном — «урлайтовцы» не имели собственного концертного зала и поэтому проведение концертов и фестивалей было сложным делом.
Поэтому ОБОРОНА останавливает выбор на северной столице и официально вступает в агонизирующий в то время Ленинградский рок-клуб в апреле 1989 года. Два месяца спустя группа выступает на 7-ом рок-фестивале[14] (8 июня 1989 года). Отыграв на фестивале, Летов сотоварищи временно прекращают концертную деятельность.
В это время кассетный альбом Летова выпускает небольшая французская фирма звукозаписи, а ряд песен группы включается в обзорные пластинки независимого рока во Франции и ФРГ. В ФРГ, например, вышел сборник мирового панка. Там американские, английские, австралийские, даже таиландские и перуанские команды, и две песни ГР.ОБА туда вошли. А французы хотели сделать попс — т. е. чтобы они очень хорошо записались, с электронными барабанами, синтезаторами и прочими техническими изысками. Егор, разумеется, отказался, его принципы записи, мягко говоря, отличались от французских. Они тогда переправляли свои пленки на европейские панк-фирмы, которые выпускали кассеты или пластинки, причем Летов об этом узнавал в последнюю очередь. Также выпускалась пластинка в Дании.
А в России в это время, четвертого августа 1989 года, в Питере, на точке АУКЦЫОНА Мишей Раппортом и Леней Федоровым в течение часа — с помощью невообразимой кучи всяких SPX-ов, компрессоров, примочек, микшеров, инструментов и прочего фирменно-бесценного скарба — был записан долгожданный live-альбом «Песни Радости и Счастья» (1989). ОБОРОНА взяла и сходу сыграла свою рабочую концертную программу — без дублей, репетиций, да и без особых пауз. По сути это — натуральный «концертник», заминка и изюминка лишь в том, что рев толпы был впоследствии наложен для сущего, вящего и бащего удовольствия лукавыми и беспризорными руками Егора и Кузьмы. «Это наш первый альбом, записанный полным составом, хоть и хуевым, по моим понятиям, как бы пластилиновым звуком», — резюмирует Летов.
За 88–89 гг. в сознании Летова довольно ясно выстроилась концепция того, как надо и как не надо записываться его группе. «Как правило, звук у нас очень странный, — считает Летов. — Первое ощущение — что звук «очень говно», очень плохой. Все инструменты вроде бы присутствуют и звучат, но при этом все вместе ни на что не похоже».
Тесное знакомство с кучей профессиональной аппаратуры окончательно и бесповоротно похоронило беспечные идеи и смутные нелепые надежды Летова на осуществление «гробовских» замыслов на «хорошем» аппарате. В окружении этого аукцыоновского фирменного «богатства» он убедился в том, что «при хорошем качестве записи теряется что-то очень важное из того, что он в это вкладывает». Результатом этой попытки записаться на «шикарной» аппаратуре стало то, что Егор окончательно и бесповоротно впал в убежденнейшие сторонники сугубо домашне-гаражного, рукотворно-дилетантского творчества, что вернуло его самым суровым и непримиримым образом в лоно Гр. Об-Records.
Зафиксировав за несколько летних дней на репетиционной точке АУКЦЫОНА болванки сразу четырех альбомов («Война», «Русское поле эксперимента», «Здорово и вечно», «Armageddon-pops»), Летов решил продолжить сессию в Омске.
Акустическое «Русское Поле Эксперимента» стала одной из лучших летовских работ. Формально это «Greatest Hits», с другой стороны — «Unplugged», — и за счет того и другого это чуть ли не самая известная и популярная запись.
Понятно, что акустику «снимать» легче, чем электричество, и именно материал «Русского Поля Эксперимента» распевался после по подворотням — «Все идет по плану», «Зоопарк», «Система», «Он увидел солнце», «Государство». Как бы похабно эти песни ни звучали в исполнении пьяных подростков, терзавших расстроенные гитары — их так и не смогли убить, превратить в штамп, в хрестоматийные гимны поколения. Это по-прежнему великие, особенные и трагичные песни, не защищенные электрическим валом, обнаженные, кристально ясные. Это по-прежнему узнаваемый, пронзительный, выворачивающий душу наизнанку голос. Это по-прежнему страшный, светлый и больной мир. Запись живая, и живой останется навсегда, умрет ли Егор, сопьется ли, подастся ли в «жиды, педерасты, поэты, монахи». Это песни, которым нельзя не верить.
К началу осени 89-го года Летов уже наверняка знал, что именно будут представлять собой новые альбомы ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ. «Процесс создания альбома, предшествующий записи, начинается с того, как внутри тебя возникает состояние охоты и охотника, — говорит Летов. — Совершенно конкретным образом появляется состояние погони. Начинается мучительная и агрессивная охота «за этим», которая выражается в ничегонеделаньи, в наркотиках, блужданиях по лесу, попытках пить водку, драться и т. п. Но когда необходимое состояние ловится за хвост — нечаянно, но очень точно — после этого все создается одним махом. Ты как будто становишься трубой, через которую со страшной силой и скоростью пропускается чудовищный поток всевозможных образов».
Егор пропустил через себя немалое количество образов и вместе с Манагером в октябре записывает очередные альбомы: «Война» (1989) и «Русское Поле Экспериментов» (1989) — в электричестве. «Войну» составляли песни 1988 г. Барабаны были записаны в Питере, на студии АУКЦЫОНА. Все остальное — в августе и сентябре 89-го — в Гр. Об-студии.
Это квинтэссенция непопсовости и непривычности звучания панк-музыки. «Здесь наконец-то я вдрызг и брызг насрал на всяческие очевидные нормы звучания и записи. Суровая противофаза, чудовищный перегруз, сплошной пердежный и ревущий среднечастотный вал. Именно то, что надо. Кроме того, все сыграно крайне живо, спонтанно и вдохновенно. Мы использовали невъебенный арсенал всевозможных немыслимых шумелок, инструментов, примочек, дорожек, всего, что было способно вокруг нас звучать, всего, что было у нас под руками, а также — идей и приемов. Все сказанное относится ко всей осенней серии записанных альбомов, включая и Янкины, и Манагеровские, и др.», — радуется Егор.
В «Войну» вошло самое лучшее, по мнению Летова, Кузино сочинение — «Созвездие». Первый куплет и идея «Песни о Ленине» принадлежит близкому другу Летова, авнгардисту из Новосибирского Академгородка — Саше Кувшинову.
Второй альбом — «Русское поле экспериментов» — был записан с совершенно эпатажным звучанием, специально записано на перегрузе, как никто не писал в то время. Все тогда старались записаться максимально попсово. Но ОБОРОНА полностью разрушили эту стихию. Каждый раз народ этого не понимает. Понимает через какое-то время, год или два. Начинает кричать: «давай «Русское поле…!» или «давай «Винтовка — это праздник!» А поначалу все говорили: «ой-ей-ей! Да что же это за звук?!».
Одним из событий, послужившим для Летова импульсом к созданию цикла песен «Русское поле экспериментов», стало самоубийство гитариста ГР.ОБА и КАЛИНОВА МОСТА Дмитрия Селиванова. Это произошло в апреле 89-го года.
