— …Нерпу убили, — закончила фразу Сойка, до этого тихо сидевшая в самом углу дивана.

На некоторое время в комнате воцарилось молчание. Только сквозь открытое окно доносились звуки базара, пение уличных музыкантов, бродивших в прибрежном районе Лии, да шум моря, находившегося неподалёку.

— Нет, я не могу взять этих денег, — печально прошептал Фарли. — Мой корабль не стоит того, чтобы ради него умирали.

— Она погибла ради того, чтобы у тебя был корабль. Она хотела этого, — тихим колокольчиком прозвучал голос Треллии. — Не отказывайся, Фарли.

— Не отказывайся, бери эти деньги, — подтвердили девушки слова Треллии.

Бывалый моряк молча кивнул и отвернулся к окну, скрывая от девушек появившуюся на обветренном морскими ветрами лице едва заметную слезу. Лишь Стрелка, больше других знавшая Фарли, точно знала, что сейчас творится в душе бывалого моряка.

— Ну вот и отлично! — нарочито весело сказала она, чтобы перевести беседу в другое русло. — Вода уже вскипела. Фарли, что у тебя тут есть? Выкладывай! Эй, девчонки, хватит сидеть, пировать так пировать! А то у меня от тюремной пищи уже изжога.

— И у меня! — Сойка пулей метнулась к кухонному столу, на котором Фарли и Стрелка уже раскладывали свои запасы.

— И у меня, и у меня! — девушки гурьбой кинулись к столу, и уже через мгновение на кухне Фарли кипела работа.

Постепенно за работой грустное забылось, и вся компания весело перекидывалась шуточками.

Девушки затеяли грандиозное пиршество. По крайней мере, грандиозным и изысканным оно показалось всей шайке после нехитрой пищи тюрьмы Лорияза. Кое что нашлось и в доме, но все же Фарли пришлось отправиться на рынок, так как меню в доме моряка не отличалось особым разнообразием и было представлено в основном рыбой в солёном, сушёном и сыром виде. Пока Фарли делал покупки, находившаяся в его доме рыба под умелыми руками девушек начала превращаться в разнообразные кушанья, вдобавок красиво украшенные — насколько это позволяла их фантазия и имеющиеся в доме Фарли продукты. Через некоторое время вернулся и сам хозяин. Корзина в его руке была полна разнообразных сладостей, овощей и фруктов. В другой руке Фарли нёс здоровенный кусок ароматного копчёного мяса.

Приветствуя мясо, девушки издали боевой клич, и работа закипела с новой силой.

Надо отметить, что в готовке пищи Адиона проявляла не меньшую сноровку, чем Треллия. Несмотря на своё королевское происхождение, она вполне умело управлялась с кухонным ножом, потроша рыбу. Сказывалось пребывание в охотничьем домике Лары. Старая эльфийка научила юную принцессу очень многим премудростям и навыкам, которые не свойственны особам королевской крови, но способны украсить любого человека.

Работа спорилась, и через некоторое время всё было готово.

Тихор проснулся посреди ночи от лёгкого холодка, пробиравшегося ему прямо за шиворот. Костёр его давно погас, и лишь отдельные искорки пробегали по углям. Дождь перестал, но идти куда-то ночью тоже не очень хотелось, как бы Тихор ни спешил найти своих родителей.

Подбросив в костёр ещё несколько шишечек рогоза, Тихор раздул огонь из оставшихся угольков, и вспыхнувшее пламя наполнило помещение сарая таинственным светом.

Окинув его взглядом, он заметил ворох соломы в тёмном углу. Желая поднести его поближе к огню, Тихор подошёл к нему, обхватил обеими руками, и застыл на месте. Под соломой лежало что-то большое и тяжёлое. Руки мальчика коснулись металла, и он отдёрнул их, будто от огня. Затем любопытство всё же взяло верх, и он снова полез разгребать солому.

В свете костра его взору предстал человек в доспехах воина. Лицо его было скрыто бородой, глаза закрыты: человек или спал, или был без сознания. Но он определённо был жив. Тихор понял это по едва заметному движению его груди при каждом вдохе. Судя по окровавленной повязке вокруг головы, воин был ранен. Взглянув внимательнее на его тело, Тихор понял, что рана на голове не единственная. Стальная кольчуга, в которую был одет бородач, была пробита и испачкана кровью. На ногах и руках воина тоже были раны, но не такие значительные. Осмотрев его, Тихор бросился к своей сумке. В свете костра, на самом её дне, он нашарил небольшой свёрток с полосками белой ткани, которые сам Леоторн пропитал заживляющей мазью. Упираясь ногами в пол, стараясь изо всех сил, Тихор снял пробитую кольчугу с раненого и начал перевязывать рану на груди. Растревоженный воин тихо застонал, а затем медленно открыл глаза. Некоторое время они смотрели друг на друга, затем высохшие губы бородача слегка открылись, и Тихор услышал слабый шёпот, с трудом различимый даже на таком расстоянии.

— Ты кто? — спросил воин встревоженно.

— Я Тихор, — ответил Тихор, поправляя солому под головой раненого. От этого движения Тихора воин дёрнулся, рука его метнулась куда-то в сторону, под кучу соломы, лежащую рядом, и в мгновение ока в руке бородача оказался сверкающий в свете костра меч прекрасной эльфийской работы. От испуга Тихор отскочил назад, но от внезапного прилива острой боли воин выронил меч и упал обессиленный, издав протяжный стон, в котором слышалась боль и отчаянье.

— Я всего лишь перевязал ваши раны, я не сделаю вам ничего плохого, — Тихор доверчиво взглянул в полные боли глаза воина, которые, однако, зорко следили за ним.

Воин бросил быстрый, как молния, взгляд на своё тело, убедившись в правдивости слов мальчика, затем немного напрягся, пытаясь встать, но у него опять ничего не вышло. Окинув ещё раз мальчика острым, как бритва, взглядом, он усмехнулся.

— Подойди сюда, — тихо позвал он.

Стараясь не делать резких движений и не спуская глаз с острого сверкающего меча, что лежал возле ослабевшей руки бородатого, Тихор начал подползать к раненому.

— Не бойся, — уже более спокойным голосом проскрипел тот, — если я всё ещё жив, то ты не враг.

— Не враг, это точно, — попытался улыбнуться Тихор, присаживаясь рядом с раненым.

— Возьми меня за руку, — приказал бородатый.

Тихор послушно положил свою мальчишескую ладошку на могучую, мозолистую руку бородача.

— Тёплый, — с улыбкой прошептал тот. — Тёплый значит свой.

— Что это значит? Как вас зовут, и кто ваши враги? — застрочил вопросы расхрабрившийся Тихор.

— Подожди. Не так много вопросов, — произнёс воин уже более твёрдым голосом. Кажется, заживляющая мазь старика Леоторна начинала действовать. — Вначале расскажи о себе, — заметив, что Тихор тоже не торопится рассказывать о себе незнакомцу, воин оглядел его с головы до ног и уже мягче произнёс: — Вижу, ты при оружии и в доспехах — значит, ты тоже воин. А по этикету рыцарей Амилора представляться первым должен тот, кто моложе.

Немного польщённый тем, что его назвали рыцарем, Тихор в общих чертах рассказал бородатому и о себе, и о цели своего путешествия. Конечно, ни о принцессе Адионе, ни о встрече с Леоторном, ни о ниане Тихор не рассказывал. Но чем больше Тихор говорил, тем глубже в себя погружался воин, качая головой в такт рассказу мальчика.

Наконец, когда Тихор замолчал, бородач открыл глаза и внимательно поглядел на него.

— Что ж, именно тебя-то они и не ждут. Попробуй, — и снова уронил голову, закрыв глаза.

— Кто не ждёт? Кто «они»? — Тихор тормошил раненого. Чтобы острый меч незнакомца не мешал сидеть ближе, Тихор приподнял обессиленную руку воина, лежащую на рукояти меча, и отложил его в сторонку. В эту же секунду раненый незнакомец молнией метнулся к мальчику, мёртвой хваткой вцепился в воротник его курточки.

— Ты… ты… — воин снова бессильно рухнул. — Ты хоть понимаешь, что ты сделал? — прошептал он, закрывая глаза, и рот его скривила печальная улыбка. — Ты отнял у меня меч. Ты взял его из моих рук. И теперь он по праву твой.

— Как мой? — не понял Тихор. — Я ничего не отнимал, я просто передвинул его. Только и всего, — испугавшись, залепетал он.