Из этой груды Куются звенья Нам на оковы. До той минуты, Как, взяв преграды, Не сбросим путы, Мириться надо. Ивиковы журавли [180]
Крик убийц и жертв стенанье, Крыльев шумное ширянье Катится из тростника К нам сюда за облака! Цапли скопом перебиты, Кровью берега покрыты. Перья их и хохолки Украшают шишаки Изуверов и злодеев, Толстых и хромых пигмеев. Отзовитесь, журавли, За морями и вдали, Соберите ополченье, Преисполнясь духом мщенья, Ни пред чем не постоим! Смерть исчадьям воровским! (С криком разлетаются.)
Мефистофель (на равнине)
Ведьм севера смирять — одни безделки, А здесь я, право, не в своей тарелке. Насколько лучше Блоксбергская высь! Там ты свой брат, куда ни повернись. Свой Ильзенштейн там Ильза стережет, На высоте своей нас Генрих ждет,[181] И Храпуны шлют Эленду-деревне Лет тысячу свой отзвук эха древний. Там прочно все, а тут того гляди, Путь под тобой прогнется впереди. Шел, кажется, сейчас по ровной глади, Глядишь — гора образовалась сзади. Пусть не гора, бугор, но, став стеной, Преграда он меж сфинксами и мной. Огни костров горят. Пройдусь вдоль ряда, Приглянется компания, подсяду. Еще, заигрывая и дразня, Шалуньи вертятся вокруг меня. Ну что ж, пожалуйста. Я по привычке Не откажусь от свеженькой клубнички. Ламии (увлекая Мефистофеля за собой)
Живее, живо! То приближаясь, То удаляясь Толпой болтливой! Ах, как потешно, Что в виде кары Любезник старый За нами, грешный, Трусит поспешно! О волокита! О сердцеед! Ногой разбитой Влача копыто, Хромает вслед. Мефистофель (останавливаясь)
Мужчины-дурни, род упрямый, Посмешища со дня Адама! Вы, и состарившись весьма, Не прибавляете ума. Проверено на деле всеми, Что бабы — порченое племя. Все сделано, все из прикрас, Стан сужен, растопырен таз. Доказывать, однако, надо ль, Что сами пуститесь вы в пляс, Едва засвищет эта падаль? Ламии (останавливаясь)
