открыла замок и приподняла крышку.

Сдавленное восклицание вырвалось у Хэзер, едва она увидела сверху, на вещах, аккуратно сложенное бежевое платье. Воспоминания нахлынули на нее, вызвав в памяти образ Уильяма Корта и ночь, проведенную в этой каюте.

Хэзер невольно взглянула на койку, на которой она лишилась девственности, и вспомнила, как боролась и отбивалась от страстных и сильных губ и рук и наконец потерпела поражение. Скользнув рукой по собственному животу, Хэзер покраснела.

Она вздрогнула, когда дверь позади нее открылась и в каюту вошел Брэндон. Торопливо отложив в сторону бежевое платье, Хэзер извлекла из сундука наряд из бордового бархата. Это было платье с глубоким вырезом и длинными узкими рукавами, отделанными у запястий белым кружевом. Хэзер сразу поняла, что фасон и отделка должны были не затмить, а подчеркнуть все достоинства ее внешности.

Брэндон бросил плащ на койку. Хэзер встала и дрожащими пальцами принялась расстегивать пуговицы. Сняв дорожное платье, она аккуратно сложила его в сундук.

— Поблизости есть постоялый двор, — произнес Брэндон. — Там тебе будет удобнее, чем здесь.

Нахмурившись, Хэзер обернулась к нему. Брэндон уже сидел за столом в одной расстегнутой рубашке, перебирая книги. Казалось, он тут же забыл о ней. Возможно, он уже решил не брать ее с собой в плавание, во всяком случае, он не давал никаких обещаний, и Хэзер было не на что надеяться.

— Я не привыкла к удобствам, — негромко отозвалась она. — Вам незачем отсылать меня на постоялый двор, лучше я останусь здесь.

Брэндон обернулся.

— Может, вы и непритязательны, моя дорогая. — Он усмехнулся. — Но здесь решения принимаю я. Для вас больше подойдет постоялый двор.

Хэзер даже не подозревала, что Брэндон способен обойтись с ней так жестоко. Она похолодела.

«Неужели меня преследует рок? — тоскливо думала она. — Неужели мне придется остаться здесь, в порту, родить ребенка с помощью повитух, которые в жизни не видели ничего, кроме грязи? Значит, у моего ребенка не будет имени и он вырастет, как беспризорник, на улицах?» Она задрожала.

Неужели этот человек совершенно лишен милосердия? Она готова была встать перед ним на колени и умолять его о пощаде ради своего ребенка, но, казалось, на Брэндона это не подействует. Он принял свое решение и не отступит. Ей придется отправиться на постоялый двор.

Пытаясь сдержать слезы, Хэзер надела красное бархатное платье и подошла к Брэндону. Он поднял голову, и на его лице появилось странное выражение. Густой, насыщенный цвет платья придавал глазам Хэзер более темный, почти черный оттенок, подчеркивал белизну ее нежной кожи. Глубокий вырез платья обнажал грудь почти до сосков.

Хэзер испугалась, когда поняла, что без помощи Брэндона не справится с застежкой, ибо не знала, как он воспримет ее просьбу.

— Я не могу его застегнуть, — тихо пробормотала она и, дрожа всем телом, повернулась к нему спиной. — Вы не могли бы мне помочь?

Она почувствовала прикосновение его пальцев и, затаив дыхание, ждала, пока он покончит с пуговицами, а затем отступила в сторону, бросив неуверенный взгляд через плечо. Брэндон вновь углубился в свои книги, но теперь на его лице играла мрачная усмешка.

Осторожно двигаясь по каюте, собирая вещи, которые могли бы потребоваться ей на постоялом дворе, и вешая одежду Брэндона в шкаф, Хэзер исподтишка поглядывала на мужа, боясь вызвать у него досаду. Однако Брэндон, казалось, с головой ушел в работу.

Время тянулось бесконечно. В каюте царило молчание. Наконец Джордж принес кофе и чай, без единого слова поставил чашку перед своим капитаном и молча подошел к Хэзер, сидевшей в кресле за его спиной. После этого слуга вновь ушел. Хэзер осталось только прислушиваться к тихим вздохам корабля и тупой боли в сердце.

Было около десяти, когда Брэндон отодвинул стул от стола и взглянул на Хэзер. Скользнув взглядом по ее груди, он снова нахмурился.

— На постоялом дворе тебе будет лучше не снимать плащ, — резко произнес он. — Не хочу, чтобы к нам пристал какой-нибудь назойливый сутенер, решив, что ты принесешь ему неплохую прибыль.

Румянец залил лицо Хэзер, она опустила глаза. Послушно кивнув, она встала со своего места и прошла за плащом.

Через несколько минут они уже сидели в лодке, ожидая Джорджа. Слуга принес вещи Хэзер и отдал приказ матросам отчаливать. На пристани он пошел следом за Брэндоном, поминутно оглядываясь через плечо, словно ожидая опасности.

Они благополучно добрались до постоялого двора, откуда доносилась унылая матросская песня. Оказалось, что звучный баритон принадлежит тощему матросу. Рядом с ним сидели несколько мужчин — они потягивали эль и прислушивались, завороженные волшебством голоса. В очаге потрескивали поленья, по залу плыл запах жареной свинины, от которого рот Хэзер наполнился слюной. Она прикрыла глаза и попыталась забыть о голоде, терзающем ее желудок.

Брэндон отдал Джорджу какой-то приказ, и слуга быстро отправился на поиски хозяина постоялого двора, а Хэзер вместе с мужем заняла столик в углу. Спустя несколько минут им подали еду, и Хэзер с благодарностью взглянула на мужа, утоляя голод.

Она не замечала, какими глазами смотрят на нее мужчины, не видела, что плащ распахнулся у нее на груди и что два типа подозрительного вида, сидящие неподалеку, принялись перешептываться. Внезапно муж придвинулся к ней ближе и запахнул плащ на ее груди. Хэзер вспыхнула, подняв голову.

— Я купил это платье исключительно для себя, дорогая, — мягко заметил он. — Я не ожидал, что своим декольте вы станете доставлять удовольствие другим мужчинам. Это неразумно. Вы слишком соблазнительно выглядите.

Хэзер запахнулась в плащ и осторожно огляделась, понимая, что Брэндон прав. Она оказалась в центре общего внимания. Даже певец замолчал, глядя на нее, но вскоре снова запел:

У любимой моей кудри словно смола,

А лицо — как у феи из сказки,

Руки нежны, как шелк, и прозрачны глаза,

Поступь лани и сладкие ласки.

Трава мне мила, где она ступает,

Я люблю ее, и она это знает,

И если любимая сгинет во мгле,

Мне незачем больше жить на земле…

Хэзер взглянула на мужа и заметила, что пение матроса рассердило его. Он продолжал есть, прикрыв глаза, но на щеке его подергивался мускул. Сердце Хэзер наполнилось страхом.

После ужина хозяин постоялого двора отвел их в комнату. Джордж принес вещи и тут же удалился. Несколько минут Хэзер ждала, что Брэндон тоже уйдет и больше не вернется, но тот устроился в кресле и, по-видимому, никуда не спешил. Хэзер пришлось попросить его расстегнуть ей платье, и она стала раздеваться. Распустив волосы, Хэзер распутала их пальцами, поскольку у нее не было ни гребня, ни щетки. Всей кожей ощущая пристальный взгляд мужа, она спустила с плеч платье, повесила его на спинку стула и вытащила из узла ночную рубашку, подаренную ей леди Хэмптон.

Эта рубашка была сшита из тонкого белого батиста с кружевной отделкой на груди, с круглым глубоким вырезом. Пониже груди через кружева были продернуты ленты. Длинные и широкие рукава, отделанные кружевом, закрывали Хэзер ладони. Несмотря на то, что ткань рубашки была непрозрачной, она выглядела изумительно, и когда Хэзер прошлась по комнате в таком наряде, с губ Брэндона сорвалось приглушенное ругательство. Хэзер с испугом оглянулась и увидела, что Брэндон направился к двери.

— Я вернусь через час-другой, — бросил Брэндон через плечо, открывая дверь. Он вышел, а Хэзер упала на пол, содрогаясь в рыданиях.

«Он даже не сказал мне правду, — думала она. — Он никогда не вернется».

С каждой минутой время тянулось все медленнее. Хэзер вышагивала по комнате, не зная, что ей теперь делать и куда идти. Она не могла вернуться к тетке и вручить этой мстительной женщине судьбу своего ребенка, не могла обратиться за помощью к лорду Хэмптону. Вероятно, если ей повезет, она сможет найти