— Вы Джонн Рэнкин из Оксфорда, магистр медицины?

— Да, это я.

— Прошу вас записать, — сказал Мэтью, повернувшись к секретарю, — что магистр Рэнкин — врач и преподаватель, получивший образование в Салерно и в Париже, он имеет безупречную репутацию у своих коллег в Главном колледже Оксфорда. Доктор Рэнкин лечил короля Людовика Французского и короля Генриха Плантаге-нета, а также многих их родичей из обоих королевских домов. Мой первый вопрос, — продолжал Мэтью, обращаясь к Рэнкину, — о тех напитках с травами, которые, как мы слышали, леди Фальконер давала Эдмонду Харфордскому и леди Эструде Фландрской. Отец Саймон утверждает, что эти напитки она получала от сатаны, чтобы их действием вызвать импотенцию и смерть. Но сама леди заявила, что в обоих случаях она приготовила всего лишь успокоительные и снотворные снадобья. Известны ли вам такие напитки и их свойства?

— Есть несколько рецептов для подобных напитков, — подумав, сказал врач. — Как правило, берется смесь разных трав болеутоляющего и снотворного действия, некоторые из них оказывают достаточно сильный эффект. При правильно подобранной дозе они дают очень глубокий сон.

— Можно ли считать, что эти рецепты от дьявола и в них есть что-либо сверхъестественное?

— О нет, — ответил Рэнкин, улыбаясь, — это обычные укрепляющие средства, как и многие другие. Парижским медикам они хорошо известны. Я полагаю, что леди именно там приобрела свои познания.

Гул пронесся по залу. Отец Саймон сидел, злобно сдвинув брови.

— Пойдем дальше, — сказал Мэтью. — Скажите, магистр Рэнкин, можно ли каким-либо известным вам способом оживить ребенка, если он умер?

— Нет, — ответил врач. Мартина замерла. — Нет никаких способов, если ребенок действительно мертв. Но если сохраняется пульс, как и было, насколько я понял, в случае с этой девочкой, то есть если ребенок еще жив, хотя и кажется мертвым, то можно восстановить дыхание, вдыхая воздух в ее рот…

Его последние слова потонули в поднявшемся шуме и удивленных возгласах присутствующих. Епископ вновь потребовал тишины, а затем заявил, что опрос свидетеля окончен и суд желает выслушать, что имеет возразить отец Саймон против показаний врача.

— Милорд епископ, — сказал монах, — то, что леди Фальконер искусна во врачевании или приготовлении травяных настоек, никак не связано с обвинением в привороте и порче, вызывающих половое бессилие, наложенных на ее второго мужа, лорда Фальконера. Мы ни разу не утверждали, что для этого она использовала зелье.

— В таком случае, как она навела порчу?

Вопрос будто бы выражал сомнение, но несколько преувеличенное, и по тону в голосе епископа Мартина поняла, что ответ ему заранее известен. Он, безусловно, уже подробно обсуждал эту тему с отцом Саймоном.

Ответ действительно не заставил себя долго ждать.

— Сведущая ведьма может завязать узлы на куске веревки или ремня, спрятать их и таким способом закрыть приток жизненной энергии к половым органам того мужчины, против которого направлено колдовство. Также хорошо известно, что демоны, в том числе и мелкие, например, тот, который сопровождает леди Фальконер, — могут вызвать в мужчине столь сильное отвращение к женщине, что это затрудняет его плотское сношение с ней. Нет никаких сомнений в том, что именно этот второй способ леди-Фальконер применила против лорда, ее мужа.

Краем глаза Мартина заметила, что брат Мэтью оживленно шептался с Торном и Женивой.

Епископ Ламбертский продолжал изображать удивление.

— На чем вы основываете это предположение?

— Поскольку, по всеобщему мнению, этот брак был неестественным союзом, без всяких признаков взаимного влечения…

— По всеобщему мнению? — крикнул брат Мэтью со своего места. — По мнению одной женщины! — сказал он, выходя вперед и указывая на Клэр. — Позвольте мне спросить у самого Торна Фальконера, что связывает его…

— Нет! — вмешался отец Саймон. — Ведь она могла навести на него чары своим дьявольским взглядом и вложить в его уста лживое свидетельство. Мы не можем принять его показания.

— Отец Саймон прав, — объявил епископ. — Мы не можем положиться на показания лорда.

— Хорошо, — быстро сказал Мэтью, — тогда я вызываю в качестве свидетеля леди Жениву, графиню Киркли.

— Она ничего не знает об этом деле! — не унимался отец Саймон.

— Может, — вкрадчиво возразил Мэтью, — епископ Ламбертский сам захочет принять решение по этому вопросу.

— Возможно, да, — сказал епископ, метнув тяжелый взгляд в сторону отца Саймона. — Вызывайте, да не канительтесь.

Леди Женива прошла на свидетельское место.

— Миледи графиня, — обратился к ней брат Мэтью, — вы были в замке Харфорд в тот день, когда была арестована леди Фальконер, и присутствовали при том, как лорд Фальконер пришел обсудить происшедшее с вашим братом Бернардом?

— Да, я была там.

— Итак, вы можете описать нам, какой разговор состоялся между ними в большом зале замка?

— Лорд Фальконер предложил Бернарду все, чем владеет, в обмен на отказ от обвинений в адрес леди Фальконер.

Раздались изумленные восклицания присутствующих. Мартина, как ужаленная, подскочила на своем стуле и повернулась спиной к суду, чтобы увидеть Торна. Глаза их встретились, и она поняла, что сказанное было правдой. Он хотел отдать Блэкберн, чтобы спасти ее. Его губы тронула улыбка, по- видимому, его забавляло удивление, написанное на ее лице.

— Тишина в зале! — крикнул епископ Ламберт-ский. — Леди Фальконер, сядьте на место, — устало добавил он.

Брат Мэтью, бросив взгляд в сторону Мартины, вновь обратился к свидетельнице.

— Сказал ли лорд Фальконер, почему он намерен пожертвовать столь многим ради избавления своей жены от опасности?

Леди Женива утвердительно кивнула.

— Он сказал, что любит ее, — ответила она, глядя на Мартину. В ее глазах блеснули слезы. — Любит ее всем сердцем.

Новая волна шума прокатилась по залу, но Мартина уже не слышала возбужденных голосов. Торн смотрел на нее в точности так, как приснилось ей сегодня: с нежностью и тоской. Епископ что-то прорычал. Руки стражей повернули ее и подняли на ноги.

— Все кончилось? — спросила Мартина у стражника, который выводил ее из зала суда.

— Остается официальный вердикт, миледи. Епископ объявил, что огласит решение завтра утром. — Офицер улыбнулся. — Ничего не бойтесь. Похоже, что они не много извлекли из этих обвинений. Завтра днем вы уже будете свободны, попомните мои слова.