говорил очень быстро, кричал, плевался, и она ничего не могла разобрать.

— Это мельник, миледи, — пояснил стекольщик. — Его обвинили в обвешивании клиентов, и он оправдывается.

Мельник закончил свою эмоциональную речь, присяжные проголосовали, предварительно пошептавшись. Берджесс поднялся с места и что-то сказал. Мельник протестующе замычал.

— Они признали его виновным, миледи, и теперь он должен будет уплатить штраф своему барону.

Торн тоже сказал несколько фраз, в ответ на которые все присутствующие одобрительно закричали. Мартина вопросительно посмотрела на стекольщика, который недоуменно хихикнул.

— Да, ваш муженек действительно сумасшедший, при всем моем уважении к его милости, миледи. Он сказал, что штраф мельник уплатит в пользу тех, кого он обжулил, и что если он посмеет еще раз пользоваться утяжеленными гирями или еще как-то обманывать крестьян, то лишится своей мельницы.

Мартине подумалось, что все-таки, несмотря на все свои недостатки, ее муж необычный и, пожалуй, даже замечательный человек. Только эта мысль успела промелькнуть в ее голове, как Торн поднял голову и улыбнулся ей. Даже на расстоянии ей было видно, какого небесного цвета у него глаза и как хороши ямочки на щеках, когда он улыбается. После ранения Торн немного исхудал, но сейчас уже набрал вес и от него исходило привычное, характерное для него ощущение силы и уверенности. В качестве хозяина Блэкберна он, несомненно, на своем месте и в своей стихии. Он сильный, решительный, сострадательный к другим… но и преисполненный непомерных амбиций. И у нее не было сомнений, что если ему придется выбирать между нею и его обожаемым Блэкберном, каков будет его выбор.

Честно говоря, Мартина и сама очень полюбила этот замок. Ведь для каждого из них это был первый в их жизни дом, не считая родительского. У нее появилось чувство общности с Блэкберном, какого она не испытывала даже по отношению к монастырю Святой Терезы, где выросла. Все было замечательно, если бы не их подчеркнуто вежливые и холодные отношения. О, если бы она только могла заставить себя не думать тайком о его руках и ласках, если бы могла… но она вынуждена признаться себе, что его место в ее сердце так и осталось за ним, несмотря ни на что.

Вдалеке показались два всадника, направляющиеся к замку. Мартина вскочила.

— Слава Богу, — облегченно выдохнула она, когда узнала тех двоих солдат, посланных Торном за Фильдой и Фреей, и увидела свою любимую служанку, сидящую на лошади позади всадника, скакавшего впереди. Но кто это там еще… какая-то женщина за спиной другого солдата. Мартина нахмурилась. Кажется, это Клэр. Интересно, что ей здесь надо?

Мартина вышла из зала и спустилась во двор. Торн также покинул место сборища крестьянской общины и подошел к прибывшим. Взяв из рук Фильды корзинку с Фреей, он ласково обнял верную служанку и похлопал по плечу. Мартина подошла к ней, и они обнялись.

— Клэр, — сказала Мартина, — чем вызван твой нежданный визит?

Слезы брызнули из глаз девушки, она закрыла лицо руками.

— О миледи! Вы должны мне помочь! Мне некуда больше идти! — Она упала на колени. — Предаю себя на вашу милость!

Мартина взяла под руки всхлипывающую Клэр и поставила на ноги.

— Что с тобой случилось?

Клэр припала к ее плечу, уткнувшись мокрым носом ей в шею.

— Ох, миледи, я такая дурочка! Я сама во всем виновата. Да простит меня Господь!

Мартина взяла ее за плечи и хорошенько тряхнула.

— Может, ты скажешь толком, что произошло?

Клэр подняла на нее красные, опухшие от слез глазки.

— Это… это все из-за Бернарда, миледи.

Торн и Мартина обменялись взглядами. Фильда, скрестив на груди пухлые ручки, недоверчиво щурилась на Клэр.

— Ну ладно, — сказала Мартина, — давай-ка расскажи нам все по порядку.

Клэр скользнула вокруг себя затравленными глазами и, запинаясь, пролепетала:

— Мне… стыдно говорить, миледи.

Торн кашлянул.

— Пойду присмотрю за птицей. А Клэр не помешал бы добрый глоточек бренди.

После того как они расположились в малом зале и Клэр осушила подряд две чаши с бренди, Мартина настояла, чтобы она наконец начала свой рассказ.

Клэр помолчала, глядя на дно пустой чаши остекленевшими глазами, а затем вымолвила резко и хрипло:

— Я отдалась ему. Господи, какая же я дура! Все всегда считали меня недалекой, видно, так оно и есть на самом деле.

— Нет, в этом нет твоей вины, — возразила Мартина. Уж кому как не ей знать, что такое мужчины, как они способны манипулировать женщинами, пользуясь их слабостями.

Клэр сокрушенно затрясла головой.

— А я-то думала, что он не такой. А он оказался… — Она прикусила губу. — Он обманул меня. Он… — Она нервно покосилась на Мартину и Фильду, стоявшую в дверях. — Я больше не девственница.

— О, Клэр, не надо винить себя. Мужчины умеют играть нашими чувствами. Ты ни в чем не виновата, — пыталась успокоить ее Мартина.

— Да, но мой отец вряд ли согласится с этим. Он… о Боже, я боюсь подумать, что он со мной сделает, когда узнает. Он, наверное, убьет меня. Точно, он меня просто убьет.

— Ты преувеличиваешь.

— О, вы его не знаете, миледи. — Ее глаза вновь наполнились слезами. — Мне нельзя теперь показываться дома. После того что со мной сделал Бернард… после того что я… нет, я не могу!

Клэр уронила голову на стол и залилась горючими слезами, причитая.

Мартина посмотрела на Фильду. Та, нахмурившись, неодобрительно и с сомнением качала головой. По правде говоря, ей никогда не нравилась Клэр. Мартина и сама недолюбливала маленькую служанку леди Эструды, но она просто не могла позволить этому чувству стать на пути обычного человеческого сострадания к несчастной.

Мартина погладила Клэр по голове.

— Ты можешь остаться здесь, если хочешь…

Клэр схватила ее руку и прижалась к ней щекой.

— О, спасибо, благодарю вас, моя госпожа.

— На некоторое время, конечно, — поправилась Мартина, — пока мы не сможем тебя…

— Все что захотите! — взволнованно выпалила Клэр. — Как скажете, так и будет! О, миледи, я сделаю все, что вы прикажете! Я стану вашей рабыней!

Фильда закатила глаза.

— В этом нет необходимости, — промолвила Мартина. — Я рада, что могу чем-то помочь тебе.