– Я поняла. Но все равно жаль, что им пришлось умереть и что нет никакой другой возможности добиться справедливости для себя и своих родственников, а только отплатить убийством.

– Так что тебе нет никакой нужды ехать во Францию и изводить себя. Можешь вернуться со мной в Донкойл.

Говоря это, он не спускал с нее глаз, выискивая малейшие признаки волнения и беспокойства. Она отводила глаза и с отсутствующим видом собирала и расправляла складки на старом, вытертом одеяле, покрывавшем скудную постель. Вернуть ее назад в Донкойл уже не казалось ему легким делом.

– Если все закончилось, значит, мне больше не нужна твоя защита. Ты сдержал клятву и не запятнал свою честь. – Ей не хотелось, чтобы между ней и Найджелом было какое-нибудь недопонимание в этом вопросе.

Найджел уселся рядом с ней, отметив, как она напряглась, когда он привлек ее к себе.

– Я прошу тебя вернуться в Донкойл совсем не из соображений чести...

– Мне есть, где жить. Я не бедная. У меня есть небольшая собственность, которой я владею.

– ...и не из соображений долга.

Жизель тихо чертыхнулась, но не стала сопротивляться, когда он уложил ее на постель, захватил в объятия, и она оказалась под ним. Он легко угадал ее сомнения и переживания и при этом как-то умудрился ни словом не обмолвиться о том, что ей хотелось услышать.

От ощущения тяжести этого большого тела, лежавшего на ней, почему-то стало трудно думать. Разговор перестал интересовать ее.

– Я не собираюсь быть твоей любовницей. – При этих словах она откинула голову, чтобы ему было легче целовать ее шею.

– А я и не прошу.

Прежде чем она надумала поинтересоваться, что он собирается делать, Найджел поцеловал ее. Она ждала этих жадных прикосновений. Они вызывали в ней желание, которое невозможно было загнать внутрь или не обращать на него внимания. Обхватив Найджела, она прижалась к нему, с жаром возвращая поцелуй. Жизель понимала, что таким образом посылает ему молчаливый, но недвусмысленный сигнал о том, что согласна на какое-то время отложить все разговоры, что снова готова отдаться их страсти. В данный момент все остальное становилось не важным. Уезжая из Донкойла, она испытала острое разочарование от того, что не удалось заняться любовью с ним напоследок. Если ей суждено в конце дня расстаться с ним, теперь по крайней мере такого разочарования она не почувствует.

Они так долго не были вместе, что ожидание близости превращалось в пытку. Жизель стала лихорадочно стаскивать с него одежду, а он – с нее. Оба вздрогнули, когда их обнаженные тела нашли друг друга. Ей вдруг показалось, что она никогда не насытится им, и она принялась гладить и целовать каждый дюйм этого сильного тела. Найджел отвечал на все ее поцелуи, на все ласки с таким же напряженным желанием, пока оба они не поняли, что момент настал.

Жизель вскрикнула от восторга, когда Найджел наконец соединился с ней. Обняв его, она с жадностью встречала каждое его движение. Потом их голоса слились, криком отметив одновременно обретенное наслаждение. Она удерживала его бьющееся в страсти тело и боролась с собой, чтобы удовольствие не затуманивало разум. Ей ни о чем не хотелось думать, но когда вновь вернулось дыхание, когда сердце снова стало ровно биться, она поняла, что не может просто так лежать, забыв обо всем на свете.

Найджел неохотно выпустил ее из объятий. Он следил, как ее маленькие руки рассеянно гладят его по груди, потом заглянул ей в лицо. Жизель упорно смотрела на свои руки. После занятия любовью его тянуло в сон, но он понимал, что сейчас еще не время. Ни ему, ни ей не хотелось начинать разговор, но от него было не уйти. Найджел осторожно взял ее за подбородок и приподнял, чтобы увидеть ее глаза. Последовала еще одна длинная пауза, потом она позволила себе встретиться с ним взглядом.

– Наверное, я ухаживал слишком робко, – сказал он. – Это не принесло ничего, кроме неразберихи.

Пытаясь понять, что на самом деле он хотел сказать, она невольно насторожилась, но ответила с полным самообладанием:

– Ты показал настоящее искусство обольщения.

– Вот уж спасибо. Только мне явно не удалось склонить тебя остаться со мной, так ведь?

– Я отправилась во Францию, чтобы обелить себя, и ничего больше. Я же говорила, до меня дошло, что из-за трусости вместо себя я подвергаю опасности других.

– Ты уверена, что убегала не от моего ухаживания и всего, к чему оно вело?

– А к чему оно должно было привести? – спросила она тихо, отводя глаза. Он пристально смотрел на нее, пытаясь поймать ее взгляд. Ей не хотелось говорить о своих сомнениях, которые мучили ее.

– Как к чему? У всех ухаживаний один конец – брак. Ты уехала, как раз когда я собрался попросить тебя выйти за меня замуж.

Сердце подпрыгнуло и помчалось так быстро, что стало больно в груди. Только вот не хотелось тешить себя несбыточными надеждами и чтобы в голову лезли сладкие воспоминания о только что пережитой страсти.

– Почему?

– Почему? – Он растерянно нахмурился. – Что – почему?

– Почему ты решил просить меня выйти за тебя?

– Мне казалось, что нужно сказать «да» или «нет», но уж никак не «почему?».

– Мне нужно знать «почему» перед тем, как сказать «да» или «нет». Найджел, пока ты не получил из Франции сообщения о том, что я не виновата, ты считал, что я способна убить человека.

– Нет. – Он поморщился, когда увидел тень подозрительности в ее взгляде. – Помнишь, когда ты в первый раз сумела выбить у меня меч? Я еще тогда посоветовал нанести смертельный удар. – Жизель