— Эви! Мы опаздываем!

Эвелина вскочила, в третий раз уронив сережку.

— Одну минуту, мама.

Она пыталась объяснить, что не слишком хорошо себя чувствует, чтобы пойти на бал к Алвингтонам. При такой бледности и дрожащих руках ей нетрудно будет убедить мать и Виктора. Однако Виктор явно хотел, чтобы она танцевала с этим дураком — сыном лорда Алвингтона Кларенсом, и поэтому рассчитывал на нее.

Весь день она ожидала, что полицейские с Боу-стрит вот-вот постучат в парадную дверь особняка Раддиков и арестуют ее за похищение маркиза. Всю вторую половину дня она волновалась, что кто-нибудь из друзей матери или Виктора явится с новостями о возвращении Сент-Обина и его удивительном рассказе о том, как она раздвинула для него ноги и буквально вымаливала его ласки.

Когда она нагнулась, чтобы отыскать сережку, внезапная обнадеживающая мысль осенила ее. Учитывая высокое положение в обществе ее семьи и ее дяди, маркиза Хаутона, власти, возможно, не решатся арестовать ее на публике. Значит, ей следует пойти на бал к Алвингтонам и посещать все другие светские мероприятия до конца сезона, а между приемами прятаться в какой-нибудь темной дыре.

Она судорожно вздохнула.

«Все тебя предупреждали. Он сам предостерегал тебя. Дура!»

— Эви! Ради всего святого!

Схватив сумочку, она поспешно выбежала из спальни, молча вознося молитву Господу, чтобы к концу вечера ей удалось сохранить хоть каплю оставшегося достоинства.

— Иду!

Когда они втроем заняли свои места в коляске, мать Эвелины протянула руку и поправила на дочери шаль.

— Ты по крайней мере должна попытаться выглядеть веселой.

— Она постарается, — сказал Виктор, бросив на сестру оценивающий взгляд. — Подрумянь щеки. Ты выглядишь слишком бледной.

«О Господи, спаси и помилуй». Мысль о тюрьме уже не казалась такой устрашающей по сравнению с этим. Им и в голову не приходило, что ее что-то могло волновать.

— Я сделаю все, что смогу, — сказала она, глубже забиваясь в угол.

— И не забудь оставить первый вальс для Кларенса Алвингтона.

— Ради Бога, Виктор, почему бы тебе не приколоть твои инструкции к моему платью, чтобы кто-нибудь мог прочитать их мне, если я забуду.

Брат хмуро посмотрел на нее:

— Можешь возмущаться сколько угодно. Только на публике будь обаятельной.

Его избирательная кампания, должно быть, идет хорошо, раз он даже не потрудился накричать на нее. Обед с Гладстонами был своеобразной занимательной пыткой, но она не могла избавиться от ощущения, что Фатима Хайнз что-то подозревает о ее влечении к Сенту. Во всяком случае, лорд Глад-стон предпочел оказать поддержку Плимптону, хотя Виктор никогда не изменял идеям или союзникам.

Эви вновь содрогнулась. Как только Сент-Обин свяжется с властями, Виктор уже не ограничится криками. Ведь никакие союзники не устоят перед скандалом такого масштаба. Эви думала, что, если бы она сумела всех убедить, что брат ничего не знал о ее деятельности, и если бы Виктору удалось быстро отречься от нее, он смог бы пережить падение сестры. Возможно, следовало рассказать ему о случившемся, чтобы он смог обезопасить себя, но беда уже подстерегала ее. Она не находила в себе сил взмахнуть платком и вызвать огонь на себя.

По крайней мере при похищении Сент-Обина у нее были благородные мотивы — или она так думала. Конечно, влюбиться в него не входило в ее намерения. Но то, чем они занимались сегодня днем, совершенно никого не касалось. Она хотела Сента, хотела обнимать его и ощущать себя в его объятиях, хотела узнать, каково это: принадлежать ему.

Самое ужасное, что, удовлетворив свое любопытство относительно плотской любви, она не утратила страстного желания снова и снова повторять это с ним. И хотя Сент-Обина, судя по всему, удовлетворяли многие любовницы, ей нужен был только один — он. И когда они встретятся в следующий раз, он, может быть, рассмеется ей в лицо.

Входя в бальный зал вслед за своими родственниками, Эви с опаской поглядывала по сторонам в поисках солдат в униформе или, что еще хуже и значительно неприятнее, самого Сента. К счастью, ничего не обнаружилось. Кто-то тронул ее за руку, и она, едва не вскрикнув от ужаса, резко обернулась.

— Эви, — сказала Люсинда, целуя ее в щеку. — Я слышала, тебя разыскивает Кларенс Алвингтон;

Эвелина с трудом перевела дыхание.

— Да, предполагается, что я танцую с ним вальс.

Люсинда сморщила нос.

— Желаю удачи. — Она взяла Эви под руку и увлекла в сторону буфета. — Еще я слышала, что Сент- Обин исчез из Лондона. Вероятно, твои уроки оказались ему не по силам.

Эви удалось сдавленно рассмеяться:

— Может быть, и так.

— Как поживают сироты?

— Тшш. Прошу тебя, Люси.

— Я очень осторожна, — ответила подруга, нахмурившись. — Но меня возмущает, что твой брат заставляет тебя чувствовать себя виноватой за помощь детям. Черт бы побрал эти светские условности!

О, она чувствовала себя виноватой в гораздо более серьезных проступках, чем работа в приюте. И настало время признать, что она может причинить подругам вред одним только своим присутствием. Эвелина отняла руку и слегка отстранилась от Люсинды.

— По крайней мере я хоть немного помогла, — сказала она. — Но мне следует найти Кларенса, прежде чем Виктор найдет меня.

— Ты в порядке, Эви? — спросила Люсинда, все еще хмурясь. — Что значит «помогла»? Ты что, уже бросила это занятие?

— Нет. Конечно, нет. Это просто значит, что мне хотелось бы сделать больше.

— Ты и так уже сделала все возможное. Не будь такой мрачной.

— У меня немного болит голова. — Она вымученно улыбнулась. — Надеюсь, мне удастся пережить этот танец с Кларенсом. Не окажешь ли мне услугу поболтать с Виктором, пока я поищу мистера Алвингтона? Люсинда усмехнулась:

— Я с ним даже потанцую.

Когда подруга Эвелины скрылась в глубине зала, Кларенс Алвингтон вдруг вынырнул из группы гостей, толпившихся у двери. Казалось, его в жидком виде залили в черный сюртук и брюки или же этот костюм