Майлс подскочил и вскрикнул. Оказалось, что он не в своей постели, и даже вовсе не в постели. Он вспомнил, что несколько часов назад он расположился на этом коротком диване в гостиной Элиссы. Очевидно, ему было очень неудобно, поэтому он и растянулся на полу гостиной.

Который теперь час? Что его разбудило? Почему ему трудно пошевелиться?

Ответ на последний из вопросов он знал: на его груди лежала какая-то тяжесть, она дышала и издавала сопение.

— Том? — Майлс протянул руку и погладил кота.

Где-то поблизости часы пробили час ночи. Вот и ответ еще на один вопрос.

Иисус, Мария и Иосиф! Он проспал несколько часов подряд! В последний раз он слышал бой часов в десять вечера — три часа назад!

Внезапно Майлс понял, что его разбудило — он видел сон. Тот самый, в котором некто — или нечто — преследовал его в лабиринте. Нить Ариадны. Майлс задумался, снился ли этот кошмар Элиссе одновременно с ним.

— Прости, Том, но тебя придется потревожить. — Он убрал кота с груди и перекатился на бок, готовясь встать. Повернув голову, Майлс увидел, что дверь спальни Элиссы широко распахнута.

Он мгновенно вскочил на ноги. В следующий момент он уже был в спальне жены и разыскивал лампу, свечу, спички — что-нибудь в этом роде. Ему пришлось удовлетвориться лунным светом. Постель была пуста, комната — тоже. Элисса исчезла. По-видимому, пока он спал, она ловко прокралась мимо него и выскользнула в коридор.

Почему? Куда она отправилась посреди ночи? Может, в «Будуар миледи»?

Майлс поспешил к окну. В освещенном луной розарии не было и признака живой души. Разумеется, ручаться было нельзя… если бы не присутствие Тома в доме. Если бы Элисса отправилась прогуляться в сад, ее ангел-хранитель непременно сопровождал бы ее.

— Где она, Том? — спросил Майлс, когда огромный кот потерся о его ноги. — Ты знаешь?

Майлс вновь испытал знакомое отвратительное ощущение, которое всегда означало приближение неприятностей, и, тем не менее, именно оно не раз спасало жизнь ему и Бланту.

Его мучили два вопроса: почему Элисса поднялась среди ночи и куда она отправилась?

Она была слишком внимательна к окружающим, чтобы потревожить Эмму Пиббл в столь поздний час. У нее хватало здравого смысла, чтобы не покидать аббатство ради верховой прогулки или визита на фамильное кладбище.

Список получился кратким: она проснулась, не смогла уснуть и отправилась читать в кабинет; проголодалась и пошла на кухню; переволновалась и ушла молиться в часовню. Майлс не мог выбрать ни одно из этих предположений — во всяком случае, пока.

Заглянув в Рыцарские покои, он сунул в сапог любимый нож, а револьвер — за пояс. Не желая никого пугать без необходимости, он набросил сюртук и пригладил ладонью волосы.

Бесшумно двигаясь по коридорам спящего аббатства, он направился к кабинету. Майлс отнюдь не был паникером по натуре и не стал бы беспокоиться, если бы не присутствие недостойных людей и необъяснимые события, происходящие в этом доме.

До тех пор, пока он не скользнул в кабинет, прижавшись к стене, и не огляделся, Майлс не замечал, что огромный кот его жены следует за ним по пятам.

Элиссы в кабинете не оказалось. Судя по всему, здесь никого не было со вчерашнего дня. В камине лежали приготовленные на завтра дрова. Лампа была холодной, в воздухе не чувствовалось гари свечей. Бумаги аккуратной стопкой возвышались на краю стола.

Держась в тени и стараясь по возможности избегать освещенных луной окон, Майлс направился на кухню. Здесь его осмотр дал неожиданные результаты: дверь кладовой была приоткрыта, на столе стоял недопитый стакан со сливками. Под подошвой сапога захрустели крошки — от булки, как понял Майлс, приглядевшись.

Майлс опустился на колено, потянулся и выудил из кучи крошек одну-единственную, но невероятно важную улику: длинный, шелковистый светлый волос.

Элисса была здесь, и совсем недавно. А теперь она исчезла.

В раздумье Майлс нахмурил брови. Что заставило леди столь поспешно завершить полуночную трапезу? Поскольку вокруг не было никаких следов борьбы, Майлс сделал вывод, что Элисса покинула кухню сама. Неужели она что-то услышала? Или увидела? И если так, неужели решила расследовать странное событие сама, не дожидаясь помощи своего партнера?

Майлс сознавал, что Элисса жестоко разочаровалась в нем. Он поклялся, что они будут равноправными партнерами, и не сдержал свою клятву. Он так и не сказал ей, зачем ездил в Лондон, не поделился своими подозрениями относительно семейства Чабб. Он ни словом не упомянул о случае в библиотеке, когда застал сэра Элфрида сующим нос в фамильную историю Элиссы.

И, что еще важнее, Майлс так и не объяснил Элиссе, насколько ему нравится смотреть на нее, ощущать ее тело, как он любит ее глаза, ее смех, ее поцелуи и ласки.

Майлс не признался жене в том, что любит ее, что без нее не представляет себе свою жизнь, да и не хочет такой жизни. Он не упомянул, какой радостью наполняет его сердце присутствие рядом Элиссы, о том, какой яркий луч проливает она в его мрачную душу.

Майлс не собирался дважды повторять одну и ту же ошибку, и сейчас надеялся, что еще не слишком поздно ее исправить. Грех упущения повлек за собой тяжелую расплату: он поплатился доверием жены, ее привязанностью, своим браком и ее безопасностью. И если по чьей-либо вине с прелестной головки Элиссы упадет хоть один волос, неизвестный злодей никогда не забудет, какой платы потребует с него за это Майлс.

Он направился в часовню Богоматери. Два дня назад он тоже появился в этой маленькой средневековой часовне в полночь — для брачной церемонии. В то время часовня была украшена белыми розами, здесь горели свечи, звучали торжественные клятвы, поздравления друзей и благословения влюбленным.

Теперь часовня была темной и пустой.

Майлс переступил через порог и прислушался. По многолетней привычке и вследствие упражнений, он стоял не двигаясь, не издавая ни звука и едва дыша. Он стал частью часовни: мощных каменных стен, рядов деревянных скамей, древних статуй.

Он был прав — Элиссы в часовне не оказалось. И все-таки он ошибся — часовня не была пуста.

В передней части часовни, возле алтаря был свет — вероятно, отблеск фонаря. Затем оттуда донесся звук, — казалось, металл скрежещет по металлу. От этого скрежета по спине Майлса пробежала дрожь. Но самое странное, звук исходил не от алтаря, а из-под него.

— Боже милостивый! — тихо воскликнул Майлс, подойдя к алтарю и обнаружив, что он сдвинут в сторону.

В полу часовни виднелся подземный ход и ступени узкой лестницы, ведущей в него. Майлс заметил, что лестница спускается на добрых пятнадцать — двадцать футов вниз, где второй фонарь освещает еще один ряд ступеней.

Ему следовало знать об этом, по крайней мере, догадаться.

Такие строения были распространены пятьсот — тысячу лет назад, ибо под часовней Богоматери, потерянные во времени и памяти, находились склепы мертвых. Катакомбы.