тот момент Кендалл наивно полагала, что теперь-то оба мужчины пойдут на попятную.

Лицо Мура исказилось злобной гримасой, он мрачно посмотрел на отчима девушки и отвернулся. Джордж визгливо расхохотался:

— Кендалл, ты только что обрекла себя на несчастную жизнь — тебе же все равно придется выйти замуж за этого человека. Короче так: или ты соглашаешься, или я отдам твою хорошенькую маленькую сестричку Лолли Мету Уортону. А ему наплевать, скажет ли она «да» на свадебной церемонии, — он ведь просто без ума от юных девственниц, особенно если у них голубые глазки и пшеничные волосы, такие, как у твоей сестрички.

— Но ей же только четырнадцать! — в бессильной ярости крикнула Кендалл. — Ты не посмеешь это сделать, мама тебя убьет!

Джордж небрежно стряхнул пепел на натертый пол:

— Ну знаешь, твоя чокнутая мамаша вряд ли поверит тому, Что ты напоешь ей про старину Джорджа, ведь ей нужен мужчина, к которому можно прилепиться. Вот так-то, моя радость, а уж я позабочусь, чтобы она не узнала о том, что Мет получит Лолли.

Кендалл похолодела. Лолли больше походила на мать, чем на отца, — такая же мягкая, изящная. Джордж запугает ее и непременно добьется своего. А ведь Мет Уортон — грубая и бездушная скотина, избивает своих рабынь бычьей плетью и уже успел похоронить двух жен, но никто так и не смог доказать, что он убил их жестоким обращением,

— Ты выйдешь за этого янки как миленькая, а я подпишу обязательство, что с головы твоей драгоценной Лолли не упадет ни один волосок. Более того: ты сама выберешь для нее подходящего мужа, а я буду следить за тем, чтобы ты продолжала ее опекать. Надеюсь, ты поняла меня, милая Кендалл?

В том, что Джон Мур ненавидит и презирает ее, Кендалл убедилась сразу же, как только впервые почувствовала на себе холодный, изучающий взгляд его прозрачных голубых глаз. Она была готова ко всему, но первая брачная ночь оскорбила и испугала ее до глубины души. Муж буквально швырнул ее в спальню и, поставив посередине, велел раздеться. Подавив ненависть и отвращение, она подчинилась и дрожащими пальцами начала расстегивать неподатливые пуговицы старомодного подвенечного платья, подарка матери.

Она разделась, но Джон продолжал неподвижно стоять у двери и буквально пожирал жену глазами. Он не сделал даже попытки приблизиться к ней. Хмурое выражение голубых глаз затуманилось дымкой ненависти и затаенного горя. В отчаянии Джон Мур изо всех сил ударил кулаком по стене и вышел из спальни, с треском захлопнув за собой дверь.

За время их совместной жизни эта сцена повторялась десятки раз.

Трейвис рассказал Кендалл, что Джон заболел какой-то страшной болезнью еще во время второй войны с семинолами во Флориде. Он едва не умер в 1856 году, но каким-то чудом выкарабкался и остался жив. Один только Трейвис, а теперь и Кендалл знали, что это несчастье сделало Мура неполноценным мужчиной. Кендалл изо всех сил стремилась понять, какие демоны мучают ее мужа, делая его жестоким и злобным, но как можно было достучаться до этого человека, если вся его ненависть была направлена именно на жену.

В первый год замужества Кендалл сносила выпавшие на ее долю невзгоды с молчаливым достоинством. Бывало, в гневе Джон бил ее, однако никогда не оставлял следов. Но самым ужасным была не физическая боль: ее Кендалл научилась выносить стоически, с гордо поднятой головой — эту гордость не могла бы переломить никакая плеть. Хуже было другое — Кендалл не могла выносить одиночества и изоляции. А среди нью-йоркских друзей Джона были вполне приличные и приятные люди, и сам город завораживал своим шумом, суетой. Супруги поддерживали в глазах окружающих образ идеальной семейной пары.

Через полтора года после так называемого замужества Кендалл пришло известие от Лолли, что она нашла-таки своего рыцаря. Ее письма дышали преданностью и восторгом — а ведь ей только- только исполнилось пятнадцать лет. Кендалл дала согласие на ее брак. Джин Макинтош отвечал Лолли полной и искренней взаимностью, он был сыном уважаемого в Чарлстоне плантатора и всегда вызывал у Кендалл симпатию.

Умный, добрый, начитанный — поистине воплощение галантного джентльмена-южанина; за ним Лолли будет как за каменной стеной.

Теперь, когда будущее Лолли было обеспечено, Кендалл ощутила себя свободной. Она жадно прислушивалась к новостям с Юга, и, когда пришло известие о казни Джона Брауна, который возглавил восстание аболиционистов, Кендалл поняла, что Гражданская война неизбежна. Значит, она не сможет оставаться на постылом Севере после того, как Южная Каролина выйдет из Союза.

С помощью Трейвиса Кендалл удалось уговорить Джона позволить ей навестить мать, несмотря на растущую напряженность в отношениях Севера и Юга. Но и тут Кендалл ждало разочарование. Однажды, в самом начале проживания в Нью-Йорке, она пыталась бежать от Мура, но тогда попытка сорвалась, и теперь Джон зорко следил за женой. Он последовал за ней в Южную Каролину в компании нескольких морских офицеров.

— Бог мой!.. — простонала Кендалл, спрятав лицо в ладонях. Как же это было ужасно! Ее выходка едва не стоила человеку жизни! Но откуда могла она знать, что человек, с которым ее столкнула судьба, окажется морским волком, вызывающим страх и ненависть северян? Но не это было главным. Главное, что, не вмешайся в дело Трейвис, Джон наверняка убил бы и ее, и моряка-южанина. Но, слава Богу, тот человек жив, как уверял Трейвис.

Человек. Мужчина. Брент Макклейн.

При одном воспоминании о нем Кендалл бросало в дрожь. Сколько раз с той роковой ночи ее мысли невольно снова и снова возвращались к нему. Сколько раз думы о Бренте бросали ее то в жар, то в холод. Он снился ей, и каждый раз Кендалл просыпалась в горячей испарине, с душевным трепетом.

Она не могла забыть Брента, несмотря на все свои старания: не могла забыть тягучую хрипотцу в его голосе, бездонную глубину серых глаз — стальных, когда их обладатель испытывал гнев, и затуманившихся, когда был охвачен страстью…

Да, но как он был дерзок и надменен, напоминала себе Кендалл. Дерзок, надменен, самоуверен и язвителен… и великолепен своей первозданной мужской силой. Из памяти никогда не изгладится вид его обнаженного тела — поджарого и мускулистого. Мышцы живота крепкие, как железные обручи, движения легкие, как у дикой кошки, несмотря на высокий рост, и тяжелое, мощное тело. Брент был красивый дикий зверь, дышащий здоровьем, мужественностью и сдерживаемой невероятной силой.

— Бог мой!.. — снова прошептала она, вся дрожа. Она глубоко вздохнула и попыталась успокоиться, взять себя в руки. Никогда она не забудет и его взгляда, который он бросил на нее перёд тем, как Джон ударил его по голове прикладом ружья.

Никогда прежде не видела Кендалл такого холодного и угрожающего взгляда и никогда не испытывала такого страха — даже под взглядом мужа…

Южанам, конечно, посчастливилось, что капитан Брент Макклейн остался жив, — в казармах армии Союза это имя произносилось с трепетом и страхом. Храбрый капитан умел проскользнуть мимо любой преграды, провозя амуницию с островов во Флориду, Джорджию и Луизиану. Макклейн проводил корабли под носом северян так умело, что те ни разу не заметили его.

Президент южан Джефферсон Дэвис поручил капитану Бренту Макклейну организацию военно-морского флота Конфедерации. Дважды бравый капитан был представлен к отличию за проявленную храбрость. Все это Кендалл узнала из южных газет, которые ей иногда приносил Трейвис, — она с жадностью набрасывалась на них и прочитывала залпом от первой до последней страницы.

«Господь милостивый, — молилась Кендалл, — сделай так, чтобы его никогда не смогли поймать. Но если поймают, то пусть не привозят сюда…»

От этих мыслей Кендалл начал бить озноб, несмотря на жару. Да, никогда не забыть ей того острого, как кинжал, взгляда, который Брент бросил на нее в последний раз. И даже если ее будут охранять здесь сотни солдат, ей все равно страшно, потому что, задумай Макклейн убить ее, не спасет никакая стража, если, конечно, Джон не успеет выстрелить первым. Узнав, что Брент остался жив, он пришел в неописуемую ярость и в пух и прах разругался с Трейвисом. С тех пор в отношениях друзей так и осталась отчужденность. Однако Трейвис вслед за Джоном попросил перевести его в Форт-Тэйлор. Он приехал защитить ее, с благодарностью решила Кендалл. Какой он честный и благородный человек, подумала Кендалл, хоть и янки. Но тут же укорила себя: как ей не стыдно? За последнее время она узнала много честных янки. Люди везде люди, и степень их благородства не зависит от цвета мундира, который они носят.

Но все это полбеды — главная беда в ней самой. Ее родина — Южная Каролина. С молоком матери она впитала любовь к хлопковым полям, самой прекрасной музыкой для нее было заунывное пение рабов на плантациях. В своем сердце она сохранила верность родине и не смогла бы избегнуть опасности, оставаясь мятежницей в стане северян, в окружении ненавистных синих мундиров.

— Кендалл?

Слава Богу, это Трейвис! Кендалл с улыбкой оглянулась, Хорошо, что Джон редко бывал в форте" так как постоянно участвовал в морских стычках от Пенсаколы до Джексонвилла. Флорида, чьи губернаторы, прошлый и настоящий, были ярыми приверженцами Конфедерации, принесла на алтарь общего дела наибольшие жертвы. Большая часть флоридской армии была Послана в Виргинию и Миссисипи, где развернулись решающие сражения, а сотни миль побережья остались попросту беззащитными.

— Привет, Трейвис, — ласково сказала Кендалл. Трейвис широко улыбнулся в ответ и, взбежав по лестнице на галерею, встал рядом с Кендалл. Каждый раз,