уже давно пришла к выводу, что граф Глэншил является причиной всех ее несчастий. И если даже ему самолично не удалось воспользоваться недосмотром старшей сестры, чьей обязанностью было присматривать за Флер, и навредить девушке, то он, несомненно, имел к этому отношение.
Флер не хотела отвечать на расспросы сестры. Алистэйр Маккалпин тем временем удалился в этот вечер к себе в комнату под весьма подозрительным предлогом. После долгих колебаний Джессамин решила проверить, насколько граф действительно болен.
Проникнуть в его казавшуюся неприступной комнату было нетрудно. Она продумала каждый шаг и была уверена, что никто не видел и не слышал, как она прокралась по темному коридору и постучалась в его комнату. Никто не отвечал. Она постучала снова, на этот раз уже громче, а затем приложила ухо к двери. Из комнаты не доносилось ни звука. Джессамин протянула руку, чтобы открыть дверь, как вдруг звук громкого голоса заставил ее с визгом отскочить.
— Его светлость неважно себя чувствует, мисс.
Это был его лакей, Малкин. Он был похож на мертвеца. Лакей уставился на девушку с такой злостью, что Джессамин опешила.
— Я так и думала, — бодро заявила она. — Я просто проходила мимо и решила узнать, как он. Может быть, ему что-нибудь нужно.
— Я передам ему, что вы беспокоились, мисс, — неискренне протянул он. — Можете не сомневаться, я вполне справляюсь со своей работой. Хозяину сейчас нужны тишина и покой. Не думаю, что он сегодня выйдет.
— Он серьезно болен? — поинтересовалась Джессамин. — Что с ним? У меня есть кое-какие травы, и я могла бы приготовить ему отвар.
— У него кровотечение.
— Как это неприятно, — слабым голосом произнесла она.
— Очень.
Никто из них не двигался. Джессамин хотелось проверить, кто из них упрямее. Очень скоро она поняла, что для высокомерного лакея она была не заслуживающей внимания помехой.
— Передайте, что я желаю его светлости скорейшего выздоровления, — сказала Джессамин, вежливо улыбаясь и покидая поле боя.
— Непременно, мисс.
Он не сделал этого. Джессамин, завернув за угол, остановилась, прислонясь к стене. Она не услышала звуков открывающейся двери и слабого от болезни голоса Глэншила, а когда наконец отважилась выглянуть, то обнаружила, что лакей уходит, не потрудившись даже проведать своего тяжелобольного хозяина. Джессамин поняла, что Алистэйра Маккалпина не было в комнате.
Однако проверить это она не могла. Его сторожевой пес не ушел далеко, и если она еще раз попытается проникнуть в спальню, следующая их встреча будет уже не такой мирной.
В своей же собственной спальне к Джессамин были ненамного гостеприимнее, в элегантных залах особняка она тоже не могла найти себе места. Ей не нужно было заглядывать в карты, чтобы понять, что затевается что-то опасное и темное.
И в этом, несомненно, участвует Алистэйр Маккалпин.
В музыкальном зале, который так не вписывался в общую картину этого совсем не музыкального дома, по-прежнему никого не было. По темным крышам дома барабанил дождь. Джессамин прихватила в коридоре небольшую свечу, которая тускло освещала маленький зал. На стеклянной двери все еще красовалась дыра — как бы в подтверждение того, что за все это время никто не нарушил покоя здешнего места.
Джессамин отвернулась. Царапина на спине — просто безделица, она скоро пройдет, а вот воспоминание о Глэншиле пылало в ее душе раскаленным клеймом. Он смущал ее и представлял собой угрозу всему, что было для нее дорого.
Джессамин очистила от пыли верхнюю часть клавесина и положила на цветную крышку свою сумочку. Как только она взяла в руки теплые карты, ею овладело дурное предчувствие. Слишком уж хорошо она знала свои карты — у них не было от нее секретов. Ей очень хотелось погадать, чтобы узнать о нем правду, — с тех самых пор, когда она впервые увидела графа Глэншила, и сейчас желание это было настолько сильным, что она не могла больше противиться ему. Казалось, карты дадут ответ на вопросы, которые ее так мучают.
Джессамин расслабилась, пытаясь выкинуть из головы все, что могло ее сейчас отвлечь, и перемешала потрепанные картонные картинки. Перед ней вспыхивали и гасли, проносясь, цвета и символы. Девушка закрыла глаза, представляя себе его. Узкое, умное, чертовски привлекательное лицо. Губы, которые могли кривиться в усмешке и так восхитительно целовать. Губы, которые касались ее, настаивали…
Не открывая глаз, она выложила перед собой карты, их тепло покалывало ей пальцы. Затем стала долго и напряженно вглядываться в них.
Король Правосудия. Кто же еще? Смелый, даже безрассудно храбрый человек, который играет с правдой и неправдой. Что такой человек, как Глэншил, может знать о правде?
Следующая карта. Тоже неудивительно. На самом деле ей не надо было даже выкладывать карты — она слишком хорошо знала, что ей выпадет. Ее ждали Любовник и Башня Разрушения.
Удивление вызвала только одна карта, означавшая Высшую Жрицу. Джессамин в недоумении смотрела на нее. Она редко видела Высшую Жрицу — ее власть была неприкосновенна и страшна. Она вглядывалась в яркое лицо древней провидицы и видела только свои глаза, оглядывающиеся на прошлое. И силуэт черного кота, который отражался в них.
Послышался какой-то звук — или ее чувства напряжены до предела и ей уже мерещится? Она выглянула из разбитого окна и увидела темную фигуру, крадущуюся вдоль противоположной стены с поистине кошачьей грацией. Было слишком темно, чтобы разглядеть, кто пробирался в тени дома, силуэт сливался с ночным мраком, но Джессамин знала, кто это был. Кто это должен был быть.
Она не колебалась ни минуты. Дверь бесшумно открылась под напором ее руки. Спустя мгновение девушка уже бежала по аллее вслед за этой кошачьей тенью.
На улице было гораздо холоднее, чем она ожидала. Ветер растрепал ее прическу, волосы хлестали по лицу. В первый раз Джессамин была благодарна судьбе за то, что на ней оказалось тяжелое платье с высоким воротником, которое они с Флер перешили из маминой одежды. Будь на ней сейчас легкое прозрачное платьице Флер, она давно бы уже замерзла.
Он направлялся к конюшне, скользя по воздуху, как призрак. Джессамин следовала за ним, надеясь, что она не менее осторожна, чем он, что ее разметавшиеся от ветра юбка и волосы так же сливаются с темнотой, как его черная одежда.
В конюшне было пусто. Она слышала, как в пристройке переговариваются слуги. Должно быть, они ели — Кот хорошо спланировал свой побег.
Она скользнула в конюшню вслед за ним, щурясь, пока глаза ее привыкали к тусклому свету. Казалось, он исчез. Джессамин застыла без движения, вглядываясь в движущиеся тени, вдыхая запах сена, лошадей и кожаной сбруи — успокаивающие запахи детства.
Она не сразу услышала приглушенный, удаляющийся топот копыт, свидетельствующий о том, что ее Немезида уже скрылась, оседлав лошадь.
Джессамин казалось, что над особняком витает безумие, раз сейчас ее даже забавляет мысль о том, что элегантный граф Глэншил оказался обыкновенным воришкой, который выбрался из дома и исчез в ночи, устремившись на свой нечестный промысел.
Джесс, не раздумывая ни минуты, решила следовать за ним.
Может быть, это и безумие, но на этот раз она не будет напрасно терять время. Глэншил представлял для нее угрозу, Кот представлял не меньшую угрозу для общества, а у нее появилась возможность настигнуть обоих этой ночью. И если бы она, как и следовало порядочной девушке в этот поздний час, удалилась бы к себе в спальню, она возненавидела бы себя на всю оставшуюся жизнь.
Кроме того, что ей терять? Таким эксцентричным девушкам, как она, которым не суждено выйти замуж, нет места в обществе. Не важно, насколько будет богат муж Флер, вряд ли его благосостояние будет так велико, чтобы ввести в высший свет не только Флер, но и Джессамин.
Но, что самое главное, ее просто раздирало, любопытство.
