назад и стала думать о Трагерн-Хаузе.

Как просто, тихо и приятно ей там жилось. Она всегда делала, что хотела, и желания ее всегда исполнялись. Дни были заполнены верховой ездой, кулинарией, вышиванием, уходом за цветами. И она была очень счастлива. Тогда в ее жизнь входило так мало людей. Она жила спокойно.

Она подумала о семье Сета. Нора очень добрая и часто смеется. С Уильямом тоже отношения складываются легко и просто. А сестры — между прочим, забавно, что о них думают сразу о всех трех, словно это один человек. Они тоже все время улыбаются. И все, по-видимому, очень довольны жизнью.

Морган глубже погрузилась в ванну и подумала, что, если когда-нибудь пришлось бы оставить Трагерн-Хауз, она бы вполне ужилась с семейством Колтеров. Но она, разумеется, никогда не бросит свой дом. Как только такая мысль могла прийти ей в голову!

Она почти оделась, когда вошел Сет. Он должен был переодеться к обеду. Сет кивнул в сторону ванны и сказал:

— А, надо бы мне прийти пораньше. Морган улыбнулась, зачесывая волосы в тугой узел на шее. Сет подошел, потрогал его и сказал:

— Мне больше нравится, когда волосы распущены, но так, по крайней мере, ты меня не искушаешь.

Морган повернулась, чтобы заглянуть ему в глаза:

— Хорошо. И может быть, ты не будешь приводить меня в смущение на глазах у всей семьи.

После обеда Сет скрылся в библиотеке, а все остальные вернулись в большую гостиную. Уильям читал и курил большую сигару. Три сестры осведомились, не хочет ли Морган помочь вышивать белье Остины для приданого.

— Платье у Элинор будет из бледно-голубого шелка, а у Остины — из розового шелкового сатина, — тараторила Дженнифер. — И они обе выйдут замуж одновременно, этим летом. Хорошо бы ты осталась до свадьбы.

— Да, Морган, это было бы замечательно. Ты была бы почетной гостьей. О. если бы ты осталась. Может быть, останешься? — и Остина выжидательно взглянула на Морган. Та сидела молча, словно не слыша ее, всецело занятая рукоделием.

— Морган! — громко прозвучал в тишине голос Норы.

Морган очнулась от раздумий:

— Извините, я думала совсем о другом. Нора обратилась к мужу:

— Уильям, а где Сет?

— Да он в библиотеке, читает свои любимые старые журналы. — А затем, словно поняв намек жены, сказал Морган: — А ты почему не пошла с ним, дочка? Я уверен, он с удовольствием полистает эти записи с тобой. В детстве, мальчиком, он читал их запоем. И сейчас читает всем, кому интересно.

— Но я обещала Остине и Элинор, что помогу им вышивать приданое.

— Не глупи, Морган. Ведь это твой медовый месяц. Ступай к мужу и будь с ним этот вечер. — Глаза у Норы смеялись. Она знала, что Морган вряд ли отвергнет ее предложение.

— Если бы я была новобрачная, то не покидала бы мужа ни на минуту. — Дженнифер была романтической особой.

Морган прошла по большому коридору и тихонько отворила дверь библиотеки.

Сет сидел в большом кожаном кресле около массивного резного письменного стола. Он курил сигару и. казалось, был совершенно поглощен чтением какой-то огромной книги.

Думая, что он не слышал, как она вошла, Морган беззвучно приблизилась и невольно вздрогнула, когда он вдруг сказал:

— Взгляни-ка, — и указал на пожелтевшую страницу, где чьим-то острым почерком, выцветшими от времени чернилами было написано: «Мы ждали целую неделю, пока не схлынет вода. Солнце жжет немилосердно. Нет деревьев, чтобы укрыться в тени. Впереди плоская, поросшая травой равнина. Наши люди очень встревожены, так как видели индейцев».

— Кто это написал?

— Не знаю. Когда я был еще совсем маленьким, дедушка купил этот дневник у француза, которого встретил в Луисвилле. Но от дневника оставалась лишь середина. Насколько можно догадаться, это написал кто-то из американских первопроходцев, пытавшихся добраться до Санта-Фе.

— А что с ними случилось?

— Тоже не знаю. Но, насколько я понимаю, прежде чем Санта-Фе освободилась от испанского владычества, все тамошние американцы были или убиты, или брошены в тюрьму.

Морган затихла.

— Морган, нам тоже предстоит не очень приятное путешествие. Оно продлится почти три месяца и придется преодолевать еще дикие, неосвоенные пространства. Вот давай сядем рядом, и я тебе почитаю.

Они пересели на маленькую кожаную кушетку около закрытого ставнями окна. Слева в камине горел неяркий огонь. Морган свернулась калачиком в конце кушетки и стала слушать. Его глубокий, низкий голос действовал успокаивающе, хотя он читал об ужасах долгого странствования в фургонах переселенцев в Санта-Фе. Он читал об их радости при виде Симаррон-Спринг, о нехватке воды в одних местах, о наводнении в других. Морган пыталась представить себя на месте людей, но не могла.

Она лениво следила за пламенем в камине и прислушивалась к звучному, бархатному голосу.

Сет остановился и взглянул на свою жену. Она мирно спала, поджав ноги под пышную юбку. На вид ей можно было дать лет десять. Конечно, подумал Сет. она и на самом деле еще очень молода.

Он задул лампу и подвинулся к ней. Во сне она инстинктивно прижалась к его теплому телу. Он обнял ее за плечи и придвинул к себе еще ближе. Голова ее лежала теперь у него на груди.

Вот в таком положении и застала их Нора, которая вошла, чтобы пожелать им доброй ночи. Минуты две она молча смотрела на них и чувствовала себя слегка виноватой, затем тихо вышла.

Морган проснулась при звуке затворившейся двери.

— Ну что, девчурка, не хочешь ли ты лечь спать?

Морган смутилась, увидев, как она лежит, соскочила с кушетки и поспешила в спальню. Быстро раздевшись в туалетной, она нырнула в постель.

Сет поднялся по лестнице, когда она уже лежала, и разделся в спальне, залитой лунным светом.

Морган заставила себя не смотреть в его сторону. Дрожь пробежала по ее телу, и девушка укрылась с головой одеялами. «Но ведь я смотрю только из любопытства», — твердила она себе.

Наконец она уснула.