- Вот я ему напишу в 'Гудок'! Там ему загнут салазки!! Чтобы на массу не плювал!!

* Михаил Булгаков. Смуглявый матерщинник

Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.

OCR Гуцев В.Н.

Распроклятый тот карась

Поносил меня вчерась

Да при всем честном собранье

Непечатной разной бранью!

Из 'Конька-Горбукъка'

Прекратите, товарищи, матерщину раз и

навсегда. Это - позор-с!

Лозунг фельетониста

Ругаются у нас здорово, как известно, на станции Ново-Алексеевка Южных ж. д., но так обложить, как обложил трех безбилетных 24 сентября 1924 года по новому стилю старший агент охраны поезда э 31, еще никто не обкладывал в жизни человеческой!

Вся публика сбежала в ужасе, не говоря уже о женщинах, даже сторож удрал.

Я считаю это явление позорным на транспорте и написал стихи:

Сопровождая тридцать первый,

Охраны агент - парень смелый

Трех безбилетных зацепил,

К ДС в контору потащил.

Все это так, но на перроне

Его смуглявое лицо

Заволокло вдруг тучей черной

И передернуло всего.

'Я... вашу мать, в кровь, в бога, в веру!!!

Сей агент начал тут кричать,

Я покажу вам для примеру,

Как зайцем ездить... вашу мать!!'

А женщин много. Вот беда!

И от стыда бежать... куда?!

'В кровь, боженят!! Я вас сгребу!!'

Ревет наш агент, как в трубу.

О, агент! Выслушай совет:

Лови ты зайцев беспощадно,

Но не позорь ты белый свет

Своею бранию площадной!

* Михаил Булгаков. Благим матом

Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.

OCR Гуцев В.Н.

В трудовом литерном поезде участка

Р... Ряз.-Ур. рабочие каждый день играют

в карты - в козла. Эта игра стала

занятием рабочих, в процессе которой идет

ругань матершинная, невозможно какая.

Безобразие!

Рабкор э 3009

Вагон. Махорка.

- А я дамой!

- А мы твою даму по... (одно непечатное слово)! Хлоп!

- Ах ты, трах-тара-там... (три непечатных слова).

- Иван Миколаич, ходи под него королем!

- Ходи ты своим королем в... (одно непечатное слово)! У нас на твоего короля, бум-тара-трах (три непечатных слова), туз имеется!

- А мы его двойкой козырной, старого... (одно непечатное слово) по... (одно непечатное слово). Бац- тара-бум! (три).

Дзинь!

- Братцы, что это?

- Фонарь, буц-там-тарарах (три) лопнул! Не выдержал!

- Рази иван-миколаичевский разговор выдержишь? Он как скажет, будто из пушки выстрелит.

- Потеха! Тут, братцы, позавчера проходила жена железнодорожного мастера, а Васька как раз хлопнул Иван-Миколаевичева валета дамой. Тот и начал. Я тебе, говорит!.. Я б его, говорит... Трах-тара мать твою, говорит, я ее бы, твою даму, говорит, семь раз, говорит, трах-тарарах, говорит. Что б ее, говорит! Я ее, говорит!! Чисто град по станции пошел! Та, бедняжка, как облокотилась на вагон, стоит и двинуться не может, руки-ноги трясутся, сама бледная. Корзину уронила. А Иван Миколаич трехдюймовым беглым кроет. Минут восемь работал. Родителей этой дамы отделал, принялся за валетову тетку, я б, говорит, эту тетку, да я бы ее!! После тетки прошел в боковую линию своячениц, сноху и шурина изнасиловал. Потом поднялся до предков, прабабушку чью-то обесчестил, потом по внукам начал чесать. Наконец на восьмой минуте хлопнул двоюродного племянника пиковой десяткой и закрыл клапан.

Та пот утерла, корзину подняла, идет и плачет.

- Бабам нашей игры не выдержать!

- Что бабам! Тут вчера на лошади приехал один крестьянин. Привязал ее у шлагбаума, а Петя в это время роббер доигрывал и начал выражаться. Дык лошадка постояла, постояла, как плюнет! Потом отвязалась и говорит:

- Пойду, - говорит, - куда глаза глядят. Потому что такого сраму в жизнь свою лошадиную не слыхала. Ловили ее потом два часа в поле.

- Лошадка-то женского пола была? (Три непечатных слова.)

- Кобылка, понятное дело.

* Михаил Булгаков. Воспоминание...

Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.

OCR Гуцев В.Н.

У многих, очень многих есть воспоминания, связанные с Владимиром Ильичем, и у меня есть одно. Оно чрезвычайно прочно, и расстаться с ним я не могу. Да и как расстанешься, если каждый вечер, лишь только серые гармонии труб нальются теплом и приятная волна потечет по комнате, мне вспоминается и желтый лист моего знаменитого заявления, и вытертая кацавейка Надежды Константиновны...

Как расстанешься, если каждый вечер, лишь только нальются нити лампы в пятьдесят свечей, и в зеленой тени абажура я могу писать и читать, в тепле, не помышляя о том, что на дворе ветерок при восемнадцати градусах мороза.

Мыслимо ли расстаться, если, лишь только я подниму голову, встречаю над собой потолок. Правда, это отвратительный потолок - низкий, закопченный и треснувший, но все же он потолок, а не синее небо в звездах над Пречистенским бульваром, где, по точным сведениям науки, даже не восемнадцать градусов, а двести семьдесят один - и все они ниже нуля. А для того, чтобы прекратить мою литературно-рабочую жизнь, достаточно гораздо меньшего количества их. У меня же под черными фестонами паутины - двенадцать выше нуля, свет, и книги, и карточка жилтоварищества. А это значит, что я буду существовать столько же, сколько и весь дом. Не будет пожара - и я жив.

Но расскажу по порядку.

x x x

Был конец 1921 года. И я приехал в Москву. Самый переезд не составил для меня особенных затруднений, потому что багаж мой был совершенно компактен. Все мое имущество помещалось в ручном