Рэй Брэдбери

Спринт до начала гимна

- Да что тут спорить - Дун, конечно, сильнее!

- Черта с два он сильнее!

- У него реакция умопомрачительная, под уклон летит как стрела; глазом не успеешь моргнуть, как его уже след простыл!

- Все равно Хулихен его побьет!

- Так пусть сейчас и попробует!

Я сидел в дальнем углу бара на Графтон-стрит и слушал, как поют тенора, умирают и не могут умереть концертино и, высматривая несогласных, рыщут в дымном воздухе споры. Бар назывался 'Четыре провинции', время - для Дублина было позднее, и уже нависала реальная угроза того, что все и вся, то есть пивные краны, аккордеоны, крышки роялей, солисты, трио, квартеты, бары, кондитерские и кинотеатры вот-вот закроются. Словно в Судный День, половина населения Дублина огромной волной выкатится в безжизненный свет фонарей и, глянув в блестящие металлические стенки автоматов, продающих жевательную резинку, не увидит в них никакого отражения. Ошеломленные, лишенные вдруг хлеба и зрелищ, души их забьются в панике, как мотыльки на свету, а потом понесутся каждая к своему дому. Но пока что я сидел в баре и слушал спор, ощущая его жар на расстоянии пятидесяти шагов от спорящих.

- Победит Дун!

- Нет, Хулихен!

Самый маленький из них там, в другом конце зала, обернулся, прочитал на моем чересчур открытом лице любопытство и завопил на весь бар:

- Я вижу, вы американец! И вам, видно, интересно, из-за чего весь этот шум! Вы мне доверяете? Послушаетесь меня, если я вам посоветую, на кого ставить в большой, хотя она и местного значения, спортивной встрече? Если да, пожалуйте сюда!

И я пошел с кружкой 'гиннеса' на другой конец 'Четырех провинций' к собравшимся крикунам. Скрипач прекратил расправу над мелодией, которую он играл, и вместе с пианистом устремился туда же, а вслед за ними двинулся и вокальный ансамбль.

- Меня зовут Тималти. - И человечек пожал мне руку.

- Дуглас, - представился я, - пишу для кино.

- Для кино?! - взвыли вокруг.

- Для кино, - скромно подтвердил я.

- Вот удача-то! Прямо поверить трудно! - Тималти снова, еще крепче, сжал мою руку. - Лучшего судьи не найтись. В спорте разбираетесь? Знаете, например, бег по пересеченной местности, на четыреста сорок ярдов и другие пешие прогулки?

- Я видел две Олимпиады.

- И для кино пишет, и на Олимпиадах бывал! - Тималти прямо задохнулся от восторга. - Да, такого, как вы, увидишь нечасто. Ну а об особом всеирландском десятиборье вы слышали? Оно ведь имеет отношение к кинотеатрам.

- К стыду моему, не слышал.

- Не слышали? Хулихен!

Миг - и передо мной уже стоял улыбающийся человечек ростом ниже даже, чем Тималти; он засовывал в карман губную гармошку.

- Хулихен, лучший гимновый спринтер Ирландии, - представился он.

- Какой спринтер? - не понял я.

- Гим-но-вый, - произнес по слогам Хулихен. - Гимновый спринтер, самый быстрый.

- За время, что вы в Дублине, - спросил Тималти, - вы в кино были?

- Был, и не один раз. Вчера вечером смотрел фильм с Кларком Гейблом, позавчера - старый, с Чарлзом Лафтоном...

- Достаточно! Вы такой же, как мы, ирландцы. Не будь кинотеатров, чтобы уводить безработных и бедняков с улиц, и пивных, чтобы приманивать их кружкой, мы бы давным-давно уже выбили из нашего острова пробку, и остров бы затонул... Так, - он потер руки, - ну а замечали вы у нас что-нибудь особенное, когда кончается картина?

- Когда кончается картина? - задумался я. - Подождите, вы имеете в виду национальный гимн?

- Слышали, ребята? - воскликнул Тималзи.

- Точно, догадался! - зашумели вокруг.

- Каждый вечер, из года в год, в конце каждого треклятого фильма, запричитал Тималти, - оркестр, будто ты и так не слыхал уже тысячи раз эту осточертевшую музыку, начинает играть ирландский гимн. И тогда...

- Тогда, - сказал я, подстраиваясь под общий тон, - если ты хоть чего-нибудь стоишь, ты постараешься за драгоценные секунды между концом фильма и началом гимна выскочить из зрительного зала.

- Правильно! Кружку ему за это! - закричали вокруг.

- Я в Дублине всего четыре месяца, и то гимн уже начал мне приедаться, заметил я вскользь. - Не хочу сказать этим ничего плохого, - поспешил я добавить.

- Никто о дурном и не подумал! - отозвался Тималти. - И сами мы патриоты, ветераны Ирландской Республиканской Армии, участники восстаний против англичан. Мы все любим свою страну, но когда вдыхаешь воздух, который ты уже десять тысяч раз выдыхал, у тебя начинается головокружение. И поэтому, как вы заметили, за три-четыре посланные богом секунды любой еще не совсем спятивший зритель норовит пулей вылететь из зала. И быстрее всех вылетают...

- ...Дун и Хулихен. Гимновые спринтеры, - закончил за него я.

Они улыбались мне. Я улыбался им.

Мы все так радовались моей сообразительности, что я просто не мог не угостить каждого кружкой пива.

Слизывая с губ пену, мы дружелюбно посматривали друг на друга.

- В настоящую минуту, - прочувствованно сказал Тималти, обозревая эту идиллическую сцену, - меньше чем в сотне ярдов отсюда, в темноте кинозала 'Графтон', в середине четвертого ряда, у самого прохода, сидит...

- Дун, - докончил за него я.

- И откуда он все это знает? - изумленно воскликнул Хулихен, приподняв в знак почтения ко мне кепку.

- Так или иначе, - Тималти подавил недоверие к моим способностям, - Дун и на самом деле сейчас там. Картины он до этого не видел, она с Диной Дурбин, ее вытащили на свет божий по просьбе зрителей, и время сейчас...

Все взгляды обратились к настенным часам.

- Десять! - выдохнула компания.

- Значит, через каких-нибудь пятнадцать минут из зала повалят зрители...

- И?.. - сгорая от любопытства, заторопил его я.

- И, - ответил Тималти, - если мы пошлем туда Хулихена проверить, кто из них двоих ловчее и быстрее, Дун будет готов принять вызов.

- Неужели он сидит в кино исключительно ради спринта?

- Конечно, нет. Он сидит там ради песен Дины Дурбин и всякого такого. А вообще он здесь, в баре, играет на пианино, на это и живет. Но если Дун увидит, что перед концом сеанса через проход от него сел Хулихен, он поймет. Они отсалютуют друг другу и будут сидеть и слушать красивую музыку, пока не увидят на экране: КОНЕЦ.

- Вот именно! - Хулихен, пританцовывая на носках, начал сгибать и разгибать руки. - А ну давайте его сюда, сейчас я с ним разделаюсь!

Тималти пристально посмотрел на меня.