слепым или просто спящим, которые пока еще эту истину не узрели.

А 'слелые вожди слепых', коими всегда изобиловала наша история, и тем более в последнее столетие, как упыри, нюхом чуют живую кровь. Они всегда будут бороться именно с вольными, именно со свободными внутренне, то есть преодолевающими страх, людьми.

Именно поэтому осенью одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года дряхлеющая, но еще не сошедшая со сцены партократия, опираясь на железобетонные плечи милиции, объявила войну Константину Кинчеву, поэту и музыканту, вольному человеку, лихому разбойничку. Такова моя версия этих событий.

Я не преувеличиваю, говоря о том, что это была охота на человека. Какие уж тут преувеличения!

После гнусной статьи в 'Смене', естественно, возникло желание как-то объясниться с публикой.

На ленинградском телевидении работала администратором Наташа Сидоренко - поклонница творчества 'Алисы'. Она обещала помочь выйти в эфир в одной из программ, чтобы Костя смог изложить ситуацию так, как это было на самом деле. И, таким образом, снять навешанный на него ярлык фашиста. Наташа заказала пропуск и мы с Костей оказались на студии.

Сначала шли переговоры с 'Телекурьером'. Казалось, курьеровцы отнеслись к истории с пониманием. Договорились, что на следующий день Костя к определенному времени будет в определенном месте, куда подъедет машина 'Телекурьера'. Утром они ему позвонят и скажут, куда именно подойти. Но утром ему позвонили и дали отбой. С милицией и властями никто связываться, поразмыслив, не рискнул.

Следующей на призыв Кинчева о помощи откликнулась молодежная программа 'Открытая дверь'. Все та же Наташа Сидоренко познакомила Костю с Оксаной Пушкиной, журналистом молодежной редакции. Оксана обещала помочь. В Костиной ситуации был необходим только прямой эфир. Ведь любую запись можно урезать. В 'Открытой двери' тогда только начинали давать прямые включения. В назначенный час мы приехали во Дворец молодежи, где должна была проходить запись программы 'Открытая дверь'. Оттуда же давали прямой эфир. Встретили нас очень любезно. Дали Косте микрофон и попросили в течение полутора минут, не более, рассказать о конфликте с милицией и опровергнуть ложь в статье Кокосова 'Алиса' с косой челкой'. Костя сказал все, что счел нужным, и мы с легким сердцем отправились в клуб 'Фонограф' Дворца молодежи, где оставляли у знакомых ребят свои вещи. Мы уже собирались уходить, когда в 'Фонограф' вбежала Наташа Сидаренко и сказала:

- Они обманули вас, Костя. Это был не прямой эфир. Это была запись! Прямой эфир они начали давать сейчас. Пойдемте скорее! Попробуем прорваться.

Мы побежали в зимний сад ЛДМ. Там действительно шло прямое включение. Костя попытался взять у ведущего микрофон. Микрофон тотчас же был выключен. Молодежь, приглашенная на передачу, стала просить, чтобы Кинчеву дали слово. Молодняк подзуживал известный в самых разных кругах Александр Богданов. Он призывал всех устроить сидячую забастовку, сорвать передачу. Я увидела, что толпу участников передачи начинает потихоньку отсекать серая линия - милиция! Надо было уходить. Я обратилась к ребятам:

- Ребята, неужели вы не понимаете, что не скандал был нужен Косте, а возможность сказать правду. А вас сознательно провоцируют на скандал. Не надо никаких забастовок.

В то время как я обращалась к грозно настроенным фанам, с Костей разговаривал какой-то молодой человек, возрастом изрядно старше, чем кинчевские поклонники. Тогда я даже не запомнила его лица. Зато хорошо его запомнил Костя.

- Он мне говорит: 'Ты эфира не получишь. 'Алиса' - группа антисоветская, и таким, как ты, нечего делать на советской сцене'. Я его спрашиваю: 'А если бы с тобой так поступили, что бы ты стал делать на моем месте?' А он мне в ответ: 'На твоем месте я бы повесился'.

Когда на экранах телевизоров впервые появилась программа '600 секунд', мы узнали имя молодого человека, порекомендовавшего Кинчеву повеситься. Это был Александр Невзоров.

Во время судебного процесса по иску 'Алисы' к газете 'Смена' этот 'принципиальный' и 'независимый' репортер охотно лил воду на мельницу стражей порядка и клеветника Кокосова. Сначала с гневом сообщил в своей программе о том, что мать одного из поклонников Кинчева пришла в редакцию 'Секунд' с комсомольским билетом сына, на страницах которого Кинчев посмел оставить свой автограф. Мол, испортил, негодяй, почти партийный документ. В следующий раз со съемочной бригадой приехал в суд и сообщил зрителям, что Кинчев будто бы из трусости на суд не явился. О том, что ответчик Кокосов несколько раз не удостаивал своим присутствием заседания суда, Невзоров умолчал. Про Кинчева же попросту солгал. Костя в тот день единственный раз опоздал на заседание, так как ездил в Комарово за свидетелем Адой Заблудовской.

Докричаться до читателей 'Смены' помогли двое. Один - тогдашний начальник управления культуры Ленинграда Анатолий Иванович Тупикин, сменивший на этом посту товарища Мудрову. (Не иначе, как нечистая сила устроила в управлении культуры игрища с фамилиями! Но это так, к слову.) Анатолий Иванович Тупикин принял Костю (об этом его просил президент рок-клуба Коля Михайлов), выслушал и обещал помочь напечатать в 'Смене' письмо Кинчева с его версией случившегося. Свое обещание Тупикин сдержал.

Другой человек, который помог выйти в эфир на телевидении после нескольких бесплодных попыток, - известный тележурналист Тамара Максимова. Она вела в то время передачу 'Общественное мнение'. С Тамарой по работе немного знаком мой муж. Узнав о том, что все в том же Дворце молодежи будет проходить программа, посвященная, кажется, обсуждению закона о молодежи, он позвонил Максимовым домой. По городу ходили слухи, что будто бы Кинчев приглашен участвовать в этой программе. Но мы-то знали, что это всего лишь слухи. Но на чем-то они основывались!? В общем, муж позвонил Максимовым и спросил, правда ли, что Кинчева пригласили на передачу.

- Его не приглашали, - услышал он в ответ, - но ведь знаешь, как бывает, прямой эфир, пришел человек, взял микрофон…

Как бывает в таких случаях, мы уже знали по попытке достучаться в 'Открытую дверь'.

- Но чтобы прийти, взять микрофон, надо знать, куда прийти, - продолжал мой муж.

- Ну, кто ж этого не знает, - отвечали ему. - Все знают, что мы будем работать в видеобаре ЛДМ.

- Спасибо, - сказал муж.

- Пока не за что, - ответили ему.

Проанализировав этот разговор, мы поняли, что Косте дают шанс. Мы встретились с Кинчевым в рок-клубе. Обсуждали эту ситуацию в кафетерии, когда меня вдруг позвал президент клуба Коля Михайлов. Он представил мне молодого человека по имени Алексей.

- Это ассистент Тамары Максимовой, - сказал Коля. - Он приглашает нас на передачу. Возьми один пропуск себе. А на другом мы можем проставить фамилию того человека, которого считаем нужным взять с собой. Понимаешь?

Не понять было трудно. Мы поблагодарили Алексея и я вернулась в кафетерий, где меня ждал Костя. Я протянула ему пропуск на имя Панфилова Константина Евгеньевича.

Вся эта затея чуть не рухнула. На этот раз не из-за бдительности Невзорова. Тогда я в первый раз осознала, что началась охота.

…На входе в видеобар ЛДМ стоял милиционер. Мы шли втроем: я, Игорь Леонов из журнала 'Рокси' и Кинчев. Меня и Леонова пропустили, а Кинчева задержали. Его попросили предъявить документы. Когда он предъявил паспорт, то документы отобрали. Подошел майор. Он, ухмыляясь, сказал, что за паспортом Костя должен явиться завтра в Петроградскую прокуратуру. Там его давно ждут. И ни на какую передачу он не пойдет.

Я ринулась в видеобар. Там увидела знакомого комсомольца из обкома. В той ситуации не до того, чтобы помнить об идейных разногласиях. Рядом с ним стоял какой-то представитель ЦК ВЛКСМ, и я попросила о помощи. Цекашник вышел вместе со мной и тем самым неповторимым тоном, каким мы никогда не научимся (и слава Богу!) говорить, сказал товарищам в серых шинелях, что Костя - действительно гость программы. Предъявил цекашные документы. Косте вернули паспорт и пропустили в видеобар. Там ему дали прямой эфир и он, наконец-то, смог обратиться к зрителям.

Я знаю, что у Тамары Максимовой потом из-за этого были неприятности. Я думаю, она их