Наверное, по мне ты затоскуешь

И моего жилища не минуешь».

«Хотел бы с вами чаще я встречаться,

Чтоб можно было опытом меняться.

По ремеслу вы пристав, как и я,

К тому ж отныне с вами мы друзья.

Вы мне расскажете свои приемы.

Они мне, может статься, незнакомы.

Коль есть в них грех, на это не глядите.

Мои грехи покрыть мне помогите».

«Да нет, мой друг, мне не к чему таиться,

Но только нечем мне с тобой делиться.

Совсем ничтожен личный мой доход:

Что соберу – хозяину идет,

А у меня хозяин очень строгий.

И вот всю жизнь бью по дорогам ноги.

Я вымогательством одним кормлюсь,

Из года в год я так и этак бьюсь,

Лишь бы с людей хоть что-нибудь содрать.

Вот все, мой друг, что я могу сказать».

«Вот именно, так поступать и надо, -

Воскликнул пристав, – друг мой, сердце радо

Об этом слышать. Я их не щажу,

Коль попадутся – петлей пригрожу

И обираю их дома до нитки,

Как ни были б они в уловках прытки.

Да в самом деле, коль не вымогать,

Пришлось бы мне с семьею голодать.

И нечего о том в исповедальне

Нам каяться; в чужой опочивальне

Сам исповедник побывал не раз,

Так грех ему винить облыжно нас,

Что мы кошель у грешников срезаем, -

Мы тем вертеп разврата очищаем.

Теперь открыть свое должны вы имя,

Чтоб вас назвать приятелем своим я

Пред всеми мог». Качнулся, словно в зыбке,

В седле высоком йомен, тень улыбки

Коснулась уст его, и он сказал:

«Мой добрый друг, я вовсе не скрывал,

Что родом бес я, что пришел из ада,

Что мне туда вернуться вскоре надо,

Все недоимки на земле собрав.

Ты в основном был совершенно прав:

И мне доход дают грехи людские,

Опять же прав ты – все равно какие.

И я готов на край земли скакать,

Чтоб тот оброк любой ценой взыскать».

«Не может быть! – тут пристав закричал. -