Пускаю я в Венерины ворота.

Ни одного не пропущу я мимо.

От Марса на лице моем решимость.

Другое место нужно ль называть,

Что укрепила Марсова печать?

Не признаю любви я робкой, скрытой,

А голод утоляю я досыта.

Богат иль беден, черен или бел, -

Мне все равно, лишь бы любить умел.

И хоть по мужу благородной стань я,

Все ж не побрезгую и низким званьем.

И вот всего лишь месяц миновал,

Как Дженикин со мною в храм попал.

Венчанье мы отпраздновали пышно,

По всей округе свадьбу было слышно.

И я ему, дуреха, отдала -

И сколько раз потом себя кляла -

Дом и владенье, все мной нажитое,

А он того ни капельки не стоил.

Всегда бранил, во всем-то мне перечил

И раз меня чуть-чуть не изувечил:

Мне в ухо дал, да со всего размаха,

Чуть не оглохла я тогда от страха,

А все за три ничтожные листка.

И, в свой черед, упорна и жестка,

Я с мужем стала что ни день браниться,

А укротить, пожалуй, легче львицу,

Чем в ярости меня. Из дома в дом

Ходила я, хоть упрекал он в том

Меня, корил и приводил примеры

Все про язычников иль иноверов:

Что вот, мол, римлянин Симплиций Галл

С женой развелся, из дому прогнал

За то, что в воротах, без покрывала,

Она простоволосая стояла.

Другая, мол, наказана была

За то, что на ристалище пошла,

У мужа не спросясь, – жены той имя

Забыла я со многими другими.

А то твердил мне муженек мой часто

Заветы строгие Екклезиаста,

Чтоб муж из дома никогда жену

Не отпускал, особенно одну.

А то отыщет книгу и читает:

«Кто из лозины дом свой воздвигает,

Кто клячу старую в соху впрягает,

На богомолье кто жену пускает -

Тот сам себе, простак, петлю свивает».

Читает он, а мне все нипочем.

Мне – да смириться под его кнутом?