Пророка в рыбий поместив живот?
Мы знаем все, что это сделал тот,
Кто избранному дал пройти народу
По яростной пучине, как по броду.
Кто приказал всем четырем ветрам,
Которые, друг с другом вечно споря,
Моря и сушу режут пополам,
Не трогать суши, и лесов, и моря?
Кто, как не тот, кто на морском просторе
Хранил Констанцу и в ночи и днем
От бурь, несущих молнию и гром?
По чьей чудесной длился благостыне
Три года пищи и питья запас?
А кто в пещере и в глухой пустыне
От голода святую деву спас? [115]
Христос, который уж насытил раз
Пятью хлебами множество народа,
Поил, кормил Констанцу все три года.
В наш океан Констанцы утлый челн
К Нортумберландии приплыл далекой,
Где замок высился у самых волн
(В его названье много ли вам прока?).
В песок зарылся челн, да так глубоко,
Что никакой отлив его не брал:
Ей эту пристань сам Христос избрал.
Дворецкий поспешил спуститься к морю,
Чтоб посмотреть, что принесла волна,
И увидал: в ладье с тоской во взоре
Сидит, казну держа в руках, жена.
Его с мольбою горестной она
Пресечь ей дни тотчас же попросила,
Освободить от жизни, ей постылой.
Он понял речь ее, хотя она
Испорченной латынью объяснялась,
И снял ее с разбитого челна,
К ней ощутив почтение и жалость,
Себя назвать Констанца отказалась
И к господу, колени преклонив,
В слезах горячий вознесла призыв.
Потом сказала, что от мук скитанья
Давно лишилась памяти она.
Дворецкий слушал, полон состраданья,
Растрогалась до слез его жена.
Констанца рвения была полна
Всем угодить, всем оказать услугу,
И нрав ее очаровал округу.
Дворецкий, как весь край в то время, был
Язычником, жена Гермгильда тоже;
Но добрую язычницу пленил
