Пещере, что вы хищник. Клора – жертва. Вам разве не знакомо состояние, когда с жертвой хочется играть?!
Он смотрел в красивое, точеное лицо Даны Берус и видел, как оно наливается краской. Как расширяются зрачки; попал, подумал он удовлетворенно. Она схруль, скорее всего. Из мелких, желтеньких. Из тех, что обожают сбиваться в стаи…
Он усмехнулся, довольный произведенным впечатлением. Приятельски кивнул напуганной девчонке – вышел, столкнулся в коридоре с героем, партнером Клоры Кобец, интересным и сильным актером, чрезмерно потеющим на сцене. Вот и сейчас – грим потек, парень похож не то на прокаженного, не то на оплывшую свечку…
В гримерке Клоры Кобец смеялись. Здесь было многолюдно – все четверо обитателей комнатки были заняты в сегодняшнем спектакле, пахло дезодорантом, утюгом, нафталином и пудрой; и у всех было хорошее настроение.
Клора Кобец обернулась от зеркала. Улыбнулась – на щеках пролегли обаятельные ямочки:
– Ну как, ему нравится?
Раман не понял вопроса, и тогда Клора, краснея, уточнила:
– Второму советнику нравится? Ему «Белки» понравились жутко, а «Затонувших» он еще не видел…
– Теперь мне ясно, о чем вы думаете, – ледяным тоном бросил Кович. – Где гуляют ваши мысли, пока вы валяете на сцене эту откровенную кучу дерьма.
Клора запнулась. В комнате сделалось тихо-тихо; Раман смотрел, как сквозь пудру на лице Клоры проступает румянец:
– Я… господин Кович, я все делаю, как вы велели. Вот, – она полезла в стол за каким-то жеваным блокнотиком. – Вот, вы велели в сцене первого объяснения подтянуть темп – я подтянула… А в массовой сцене гуляния… И вы не вправе так говорить, – в голосе ее дрогнули слезы. – Я старалась…
– Старайтесь и дальше, – сказал Раман равнодушно. – Просто знайте, что похожи при этом на пластмассовую погремушку. Партнера не видим, реплик не слышим, ритма не чувствуем. Зато очень собой довольны. Браво, Кобец. Продолжайте в том же духе.
Он прошел мимо молчаливых женщин; обернулся из дверей:
– Посмотрел бы я на вас, Кобец, как вы в подобной ситуации поступаете в Пещере… Очень любопытно. О чем вы думаете – о Втором советнике?!
Он вышел, оставив гримерку в шоке.
Второе действие прошло не то чтобы блестяще – чудес все-таки не бывает – но вполне пристойно, чисто и на нерве; Раман смотрел, забыв о тетрадке для замечаний: настолько неожиданными оказались некоторые поступки Даны и реакции Клоры. Раман смотрел, ноздри его подергивались, он прекрасно понимал, что за ассоциации движут сейчас этими женщинами; их потливый партнер, тянувший на себе все первое действие, теперь померк и поблек на их фоне. Раман удовлетворенно щурился: в его деле все средства хороши. Кого-то перед спектаклем следует похвалить, кого-то унизить, кому-то напомнить о Пещере…
Раман вздрогнул. Ему показалось, что на него смотрят – не со сцены, из зала; пробежал глазами по темным лицам – но в полумраке не смог узнать никого. И партер, и ярусы исправно глядели на сцену, а Второй советник, увлеченный действом, так навалился на бархатный балкон, что того гляди выпадет; никто не смотрел на Рамана Ковича, затаившегося в своей боковой ложе. Померещилось?..
Принимали хорошо. Занавес пришлось открывать дважды; Раман зашел в ложу ко Второму и выслушал цветистый, обширный и лестный отзыв. Второй советник действительно любил театр, бескорыстно, еще с тех времен, когда был просто чиновником; на сегодняшний вечер он припас, оказывается, две бутылки коньяка – и смиренно желал распить его вместе с «нашим лучшим режиссером» и «этими прекрасными артистами».
В малой репетиционной моментально накрыли импровизированный стол; Клора Кобец, пахнущая духами и вазелином, краснела под комплиментами Второго и время от времени бросала на Ковича вопросительный взгляд: слышит ли? Дана Берус, бледная, выжатая, как лимон, казалась безучастной ко всему; потливый герой-любовник вежливо улыбался и украдкой посматривал на часы – дома его ждала жена с пятимесячным сыном.
Получасовое веселье прошло организованно и в то же время непринужденно. Второй советник, довольный, отправился восвояси; уже в дверях Раман поймал Клору Кобец за влажную ладонь, тихонько сжал, и это означало извинение, признание заслуг и вообще милость; Клора вспыхнула, часто замигала ресницами и неловко ткнулась ему носом в шею. И побежала прочь – высоченная, дивных форм блондинка в облегающих джинсах, счастливая по уши…
Раман вздохнул. Работа требует, чтобы он время от времени смотрел на Клору как на женщину. Работа требует, чтобы и он оставался ей интересен…
Театр пустел; последние зрители уходили из буфета. Раман, расслабленный рюмкой коньяка, бездумно брел через зрительское фойе – и у самой лестницы ощутил вдруг взгляд.
И оглянулся.
За высоким буфетным столиком стояла Павла Нимробец. Чуть напряженная, чуть виноватая, с соломинкой для коктейля в нервных тонких пальцах; рядом с ней помешивал кофе некий странный, с виду рассеянный, но с цепкими глазами субъект.
Они что же, вместе?..
Еще секунду назад Кович мог сделать вид, что не заметил Павлу. Еще секунду назад, но не теперь; Павла бледно улыбнулась, а тот, с цепкими глазами, приветливо приподнял краешки губ.
Все-таки, кто он, чернявый?.. Странно, если у Нимробец такой ухажер. Ей скорее пошел бы круглолицый мальчик в очках… Простой и понятный, как сама Павла. Впрочем, кто сказал, что Павла простая?!
Раман додумывал все это, а лицо само складывалось в благожелательную, чуть высокомерную улыбку, и ноги неспешно шагали по направлению к буфетному столику, и слова возникали как бы сами собой:
