– Сколько времени вы там прожили? В отсутствие хозяйки?

– Летом неделю… И в октябре… Неделю…

– Муж по-прежнему думал, что вы в командировке?

– Да-а…

– Что вы жгли в камине?

Женщина молчала. Ее лиловый свитер был весь покрыт катышками свалявшейся шерсти; свитер когда- то был теплым и элегантным, Ирена вдруг подалась вперед, разглядывая стилизованный виноградный лист на тощем дамочкином плече…

Когда-то, может, полгода назад, а может, в другой реальности, свитер принадлежал Ирене. Виноградные усики складывались в ее инициалы, то была работа на заказ, институтские дамы отмечали обновку и щелкали языками…

Бедный свитер.

«Тетя Ирена, а разве это были не вы?..»

Тогда, в доме, у нее не было времени – да и надобности – перетряхивать шкафы в поисках пропавших вещей…

– Его вещи жгла, – неохотно проговорила женщина. – Сперва взяла – хотелось… А потом… ненужные тряпки.

Надо подумать. Надо лечь на кровать, укрыться одеялом, и пусть все они катятся в тартарары…

– Ян!! Выключите…

Подергивался на земле черный резиновый шланг.

Синее мельтешение экрана. Темнота…

– Извините, Ирена. Но вы сами…

Она проглотила горькую слюну:

– Что это?!

– Оперативная съемка… Неофициальное, приватное расследование. У меня есть такие возможности.

– Ее… это ОНА? Она под судом?

– Ирена. Обратите внимание на дату… Прошел почти месяц.

– Суд закончился?!

– Суда не было.

Ирена молчала. Мучила свои пальцы.

– Ирена… Она больше никого не убьет. Вам этого мало?

– Почему… меня… судили? А ее нет?!

Семироль снова прошелся по комнате. Перемотал кассету, вытащил ее из магнитофона, аккуратно водворил на место.

– Потому что уже спустя час после съемки эта женщина… – Ирене показалось, что Семироль замялся, – покончила с собой.

Они встретились глазами

– Ирена… Поезд ушел. Ваша реабилитация невозможна. Но и маньячки больше нет. Все.

Она молчала. Разглядывала свои ногти, и каждый из них казался ей равнодушным розовым лицом.

Однажды утром Анджей выбрался из постели, сияющий, как елочная игрушка:

– Мне приснился сюжет! Для тебя! Отхватишь «Вулкан» не глядя, и всего-то за час работы, сюжет-то какой!

– Какой? – спросила она.

В халате, накинутом на голое тело, со следом от подушки на щеке, с вдохновенным огнем в глазах, Анджей источал запах сонного мужчины, колоритный, подернутый свежестью и одеколоном натуральный запах…

– Слушай… Представь – толстая рыбина глядит из глубины, со дна, как на тонком льду занимаются любовью двое… А лед совсем тонкий. Лед – как нежная кожа… Он прогибается согласно каждому движению. Рыба глядит изнутри – и ничего не может понять, хотя лед почти прозрачный…. Колеблется. Живое зеркало… Как подвижные стенки бокала. Как мягкая стеклянная простыня… Влюбленные доходят до экстаза – и он лопается, он же слишком тонкий, и оба проваливаются в воду, но не перестают любить друг друга…

Анджей сделал эффектную паузу.

– А где сюжет? – спросила она, помолчав.

Он демонстративно посмотрел на часы:

– Десяти минут тебе хватит? Чтобы сообразить?

Она помолчала еще. Вздохнула: