– Сюда, – сказал Богорад.
Следуя за его голосом, Влад вошел в комнату.
Человек сидел на полу. Глаза у него были круглые, тусклые, будто оловянные лужицы, и этими оловянными глазами он, не отрываясь, смотрел в дуло черного Богорадова пистолета.
В углу комнаты бормотал маленький телевизор.
– Она тебя узнала, – веско сказал Богорад. – И еще четыре свидетеля. Нет смысла отпираться, ты готов.
Человек на полу с трудом оторвал взгляд от пистолета и посмотрел на Влада. На дне его перепуганных глаз что-то будто шевельнулось; Владу показалось, что человек на полу узнал его, однако в следующий момент тот отвел глаза, будто обжегшись, и снова вернулся к созерцанию пистолета.
Впрочем, куда бы смотрел сам Влад, если бы на него вот так наставили оружие? В упор?
На человеке, сидевшем на полу, не было сейчас ни круглых темных очков, ни кепки. Влад судорожно пытался сообразить, похож ли он на карандашный рисунок Богорада; наверное, был бы похож, если бы не ужас, перекосивший его лицо, как высыхающий клей – тонкую бумагу.
Зачем Богораду понадобилось угрожать оружием?!
– Я в-все отдам, – заикаясь, проговорил человек на полу. – Все отдам. Т-там, на полке, в книгах… Черный такой корешок, «Малая энциклопедия энтомолога»… Там три сотни. Больше нету. К-клянусь, это последние деньги…
– Не валяй дурака, – ласково посоветовал Богорад, пряча пистолет.
На экране телевизора дрались. Смачно, с хрустом и уханьем.
– Вот свидетели, – Богорад вытащил из кармана листок бумаги. – Имена, адреса, телефоны, подписи. Тебя видели не только тогда, когда ты толкал ее под машину. Тебя видели, когда ты угонял самосвал!
Глаза сидящего на полу человека округлились еще больше:
– К-кого? Куда? Я не… не…
– У тебя есть шанс, – со значением сказал Богорад. – У тебя есть шанс признаться. Сдаться самому. Явиться с повинной. Это, возможно, облегчит твою участь. Тем более, что убийства не состоялось – ты только искалечил человека, вот и все. Зачем ты приходил в больницу? Хочешь раненую женщину – добить?
– К-какую больницу? – лепетал человек. – Я… я сам в больницу ложусь через неделю! У меня есть справка! В ящике… она там, в столе! О том, что мне необходима операция… Я – сам в больницу! У меня страховка… Расценки…
– Ты хочешь лечь в ту самую больницу, где находится женщина, которую ты чуть не убил?
– К-какая женщина?! Я не знаю никакой… О чем вы?!
– Анжела Стах, – жестко сказал Богорад.
Человек на полу снова перевел взгляд на Влада. Мигнул:
– Анжела… Стах? При чем тут… Я не знаю… Вы, – он вдруг поднял руку, обвинительно ткнул пальцем Владу в грудь. – Вы… детский писатель! Врываетесь, как бандит! В чужую квартиру! Это я сейчас вызову полицию! Это вас… детский писатель, надо же!
На экране телевизора стреляли. Кто-то валялся на полу с дырой вместо правого глаза; Влада понемножку начинало мутить.
Как получилось, что он оказался в этой захламленной комнате? Перед смертельно напуганным потным человеком?
Что, если произошла ошибка? Очки, кепка, карандашный рисунок… А что, если это вовсе
– У меня сердце, – бормотал человек, прижимая руку к груди. – Коронарные… сосуды… меня же инфаркт… мог бы… из-за вас! Вы убийцы, вот вы кто… Чего вы хотите от человека? Ну чего? Не знаю никакой Анжелы… Стах… Мало ли я в жизни знал Анжел! Не помню…
На экране телевизора кого-то избивали – в живот! В пах! Лицом об стену! И снова в живот! Хрясь, хрясь, хрясь…
Влад посмотрел на человека, жалкого, трясущегося, забившегося в угол. Посмотрел на оскаленного Богорада; решение пришло само собой:
– Я ухожу.
Сыщик дернул ртом:
– Вы что же, поверили ему?!
– Я ухожу, – устало повторил Влад и повернулся, чтобы выйти из комнаты.
…Анжела узнала человека на рисунке. Узнала и не узнала; она видела его, где-то и когда-то, но когда и с кем, и в какой связи – не могла вспомнить.
Могла она видеть его по телевизору? Мог он быть участником какой-нибудь глупой викторины, например? Ежегодно сотни людей становятся участниками викторин, возможно, этот самый бедняга даже выиграл однажды чайный сервиз, камера крупным планом «взяла» его лицо, и именно поэтому оно застряло в памяти у Анжелы…
Могла она просто перепутать? Обознаться?
