И дождливое лето все-таки остается летом.
Она вздохнула. Ветер поигрывал короткими, легкими подолами веселых летних женщин – и тупо тыкался в непроницаемую ткань Ивгиных джинсов. И отлетал, посрамленный.
…Ветер. Земля, несущаяся далеко внизу…
В теплый вечер вмешалась одинокая ледяная струйка. Струйка
– Хочешь мороженого?
Ивга мотнула головой; у нее было впечатление, что Клавдий безостановочно делит в уме многозначные числа. Говорит с ней, думает о ней – и о другом думает тоже. И о третьем…
– Вообще, чего-нибудь интересного хочешь? На пляж? Обновку?
Ивга обреченно вздохнула.
Неудобно отвлекать занятого человека. Кажется, что лицо Клавдия песочные часы, и время, убиваемое на молодую ведьму, совершенно зримо истекает…
Здесь, вне подвала, она ему не интересна. Сейчас он задаст вопрос, ради которого прервал свои важные инквизиторские занятия… Сейчас задаст вопрос, получит ответ и уйдет. В одиночестве Ивга сможет привести в порядок мысли и чувства, побродить по городу, как свободный человек… Сожрать, в конце концов, сколько угодно мороженного. У нее, по счастью, полный карман мелочи.
– Ивга, что тебя гнетет?
Хороший вопрос.
Мимо промчался парнишка на роликах. Выскочил на проезжую часть, вильнул задом перед возмущенно взвизгнувшей машиной, влетел обратно на тротуар и с гиканьем скрылся за углом.
– Тебе очень в тягость то, что ты делаешь? Что я заставляю тебе делать? Принуждаю, по своему обыкновению?
Она кисло улыбнулась.
Он вдруг схватил ее за плечи и резко притянул к себе; она успела испугаться. Она почувствовала на шее его жесткую руку – он, если захочет, запросто может пережать ей сонную артерию…
По месту, где она только что стояла, прокатил другой роликовый парнишка – Ивга успела ощутить проносящийся мимо вихрь и разглядеть огненно-красную кепку со сдвинутым на затылок козырьком. Пацану было всего-то лет тринадцать; в следующую секунду он налетел на железную урну и шлепнулся, проехавшись по асфальту видавшими виды наколенниками.
Клавдий выпустил ее. Она старалась смотреть мимо его глаз.
– Ивга… Скажи, что тебя беспокоит. Это важно.
Его лицо больше не было песочными часами. Ей кажется – или это настоящая, всамделишняя тревога? Его действительно так заботит то, что происходит у нее на душе? Или «это важно» для дела Инквизиции?
– Клавдий, вы любите собак?
– Да, – ответил он сразу и без удивления.
– А кошек?
– И кошек… А что?
– А морских свинок?
– А вот свинок не люблю… И хомяков не люблю тоже. И совершенно равнодушен к рыбкам и попугаям. Что еще?
– Я для вас кошка – или все-таки хомяк? Или подопытный кролик?
В глубине души она надеялась, что он растеряется. Хотя бы на секунду смутится; напрасно надеялась.
– Ты – человек. Разве я чем-то тебя оскорбил? Обошелся, как с кошкой?..
Ну вот, теперь ей придется оправдываться. Несправедливо обидела доброго инквизитора…
Она нервно закусила губу:
– Мне… грустно. Я не вижу себя… здесь. Нигде. Мне кажется… если я подойду к зеркалу, там отразятся… комната, мои вещи… а меня не будет. Ведьма, которая работает против ведьм. Невеста без жениха… Как будто я ваша вещь – притом дешевая и уже бывшая в употреблении…
– Ты – мой сотрудник, – мягко сказал Клавдий. – Мой союзник. Мой, если хочешь, друг.
– А вот нетушки. Сотрудникам говорят правду. С друзьями… с ними вообще… тяжело. У меня никогда не было друзей… и у вас тоже.
– Откуда ты знаешь?
Ивга опомнилась.
Вечерело. Где-то далеко, наверное, в открытом ресторанчике за углом, пронзительно звенело банджо. По светло-серому, вылизанному ветром асфальту прошли красные лаковые туфли на невозможно высоких каблуках. Владелицы туфель Ивга не видела – так низко опустила повинную голову.
– Ты что же, Ивга? Ведьминские штучки? Тайное выковыриваешь на свет, делаешь явным?
– Это не тайное, – Ивга подняла голову. – Человек, который хоть чуть-чуть с вами пообщается… сразу
