извивалась в руках матери, та попеременно то хлестала дочь по щекам, то пыталась натянуть на нее зимнюю куртку.

– Ах ты дрянь, распустилась… Как распустилась, сволочь! Ну подожди…

Аспирин перехватил руку Любовь Витальевны. Резко рванул на себя. Женщина охнула и выпустила Алену.

– Алексей Игоревич, – предостерегающе сказал участковый.

Любовь Витальевна сузила глаза:

– Убери руки. Защитничек. Где ты был, когда я над коляской ревела – одна? Когда я в секонд-хенде вонючие ботинки покупала, чтобы было в чем ребенка в садик вести? Где ты был? В Париже?

Алена прижалась лопатками к зеркалу. Переводила взгляд с матери на Аспирина и обратно. Щеки ее горели, она едва сдерживала слезы.

– Не надо эмоций, – сказал участковый. – Все решает закон. По закону вы, Любовь Витальевна, имеете полное право…

– Я никуда не пойду, – сказала Алена шепотом.

Любовь Витальевна шагнула вперед, но Аспирин успел раньше и оказался между ними как раз в тот момент, когда рука женщины потянулась к Алениному уху.

– Это мой дом. Если вы не уйдете, я вызову милицию.

– Да ну? – Любовь Витальевна с вызовом посмотрела на участкового.

Аспирин распахнул входную дверь:

– Уходите.

Любовь Витальевна уперлась руками в бока:

– Или что?

– Или я спущу вас с лестницы, – пообещал Аспирин, мельком взглянув на участкового. Тот хмыкнул:

– Привычное это дело для вас, я погляжу… Любовь Витальевна, можно вас на минуточку?

– Я никуда не уйду без нее!

– Нет, вы уйдете, – тихо сказал Аспирин.

Она смерила его взглядом, от которого завял бы, наверное, даже самый уверенный в себе кактус. Аспирин не выдержал и потупился.

– Век бы тебя не видать, – тихо сказала Люба из Первомайска. – Дерьмо ты, а не мужик.

– Леша?

Он сидел за включенным компьютером. Глядел поверх экрана – в окно, где мотались под ветром мокрые деревья, где нависали над крышами тучи. Близилась перемена погоды. Большая перемена.

– Леша, ты котлеты будешь?

– Скажи мне честно. Она твоя мать?

Пауза.

– Да.

– Значит, ты мне врала? Все-все врала? Нет у тебя никакого брата?

Она уселась рядышком, на край кровати.

– Помнишь, я тебе говорила… Реальность переваривает меня. Я встретила тебя… и соврала, что я твоя дочь. И так получилось, что это правда.

– Правда, – тускло повторил Аспирин. – Значит, вот она какая, Люба из Первомайска… Поразительно. Потрясающе. И что, ее муж бьет тебя ремнем?

– Пока нет, – Алена неопределенно пожала плечами. – Пока только грозился.

– Какой я идиот, – тихо сказал Аспирин. – Значит, ты уедешь в Первомайск… А она подаст на меня в суд – на алименты.

Алена чуть усмехнулась:

– Ну, ты можешь не доводить дело до суда…

– Разумеется, – сказал он чужим голосом. – Только, ты учти, официальные доходы у меня не такие большие…

– Ты пойдешь со мной? – спросила Алена.

Он повернул голову:

– Куда?

Они шли по блестящим от дождя улицам. Ветер дышал теплом: наконец-то наступила весна. У Алены за спиной был школьный ранец, из него торчала мягкая медвежья голова. В правой руке – футляр со скрипкой. Левой она вцепилась в руку Аспирина.

Смеркалось. По тротуару шли люди, у каждого из них могла оказаться в рукаве игра со снотворным, с наркотиком, с чем угодно. На каждой крыше мог прятаться снайпер с ледяными иголками в обойме. Аспирин