– Как ты с ней? – спросил Вискас совсем другим, деловым тоном. – Как она с тобой? Ладите?

– Душа в душу, – мрачно сообщил Аспирин.

– Это хорошо… Постарайся не раздражать ее. Почаще соглашайся. Балуй, потакай. Тревожусь я за тебя, Лешка.

– С чего бы это?

– С того, что ты в ее полной власти. И медведь, теперь еще и скрипка. Она вообще когда-нибудь спит? Девчонка, в смысле?

– Зато медведь не спит никогда. Можешь быть уверен.

Вискас оскалил зубы:

– Шутник… А что ж она в школу не ходит, уже два урока пропустила?

– Завязала.

Вискас нахмурился:

– Не понял?

– Ушла в завязку, – зло объяснил Аспирин. – Бросила. Теперь вообще, боюсь, она из дома не выйдет.

Вискас смотрел на Аспирина, как шахматист на доску. Клубы табачного дыма плавали между ними десятком сизых усталых червей.

– Береги себя, – сказал Вискас наконец, и в его глазах Аспирин разглядел почти подлинное сочувствие.

– Алена!

Он только что вернулся с эфира. Облепленные снегом ботинки оплывали, как свечи.

– Алена… Тряпку принеси!

Оставив ботинки в луже у порога, он заглянул в кухню. В мойке стояла одна-единственная тарелка, с прилипшим к донышку лепестком вареного лука. В ванной и туалете было темно и пусто, а в гостиной сидел на диване Мишутка, пялился на Аспирина пластмассовыми гляделками.

У Аспирина подкосились ноги. Как они ее выманили? Какими обещаниями? Как?!

Он обессиленно опустился в кресло. Пустая квартира, обезалененная, не об этом ли он так долго мечтал?

Спотыкаясь, он побрел на кухню и хлебнул коньяка. Потом сел за компьютер и взялся играть в «Минера». Простая офисная игра оказалась эффективной, как наркотик. Аспирин успел пять или шесть раз погибнуть на нарисованном минном поле, прежде чем коньяк подействовал, наконец, и сквозь туман в больной голове проступили контуры статьи.

О том, как некие спецслужбы похищают людей. Как похитили гениальную девочку-скрипачку, ставшую знаменитой после единственного выступления на единственном концерте. Настрочив пять тысяч знаков, Аспирин перевел дыхание: статья получалась пресной, и он, как профессионал, не мог этого не замечать. Подумаешь, ребенка похитили. Велика важность…

Он удержался, чтобы не грохнуть кулаком по клавиатуре. Взал себя в руки. Девочка должна быть гением экстрасенсорики и телекинеза, а похищать ее должны не просто какие-то «спецслужбы», а мировая сеть глубоко законсперированных чистильщиков астрала… Или пришельцы? Нет, пришельцы – это вчерашний день…

Размышляя, он все ближе и ближе подбирался к краю вертящегося стула, и, когда в дверном замке повернулся ключ, стул вдруг выскользнул из-под Аспирина и отъехал назад, будто издеваясь.

К счастью, свидетелей смешного падения не было, и копчик не пострадал.

Стоя в луже, натекшей из-под Аспириновых ботинок, Алена стягивала заснеженные сапожки. Вокруг правого глаза темнел огромный синяк.

– Они тебя били?!

– Кто?

Алена говорила устало и совершенно спокойно. Аспирин снова взял себя в руки.

– Где ты была?

– Я упала, – она едва шевелила губами. – Грохнулась мордой об этот проклятый автомат.

– Автомат?!

– Который напитки продает, – она криво улыбнулась. – А ты о чем подумал?

На этот раз она преуспела – сыграла почти без ошибок почти пятьдесят минут. Правда, признавалась Алена, темп был медленнее, чем надо. Аспирин представлял себе, как она стоит в переходе, где пересекаются два человеческих потока, и играет, играет, играет…

– А люди что?

– По-разному. Из-за того, что темп поплыл у меня, и мелодия получилась вялой. Кто-то ругался… Кто-то просто проходил, не глядя. Какая-то бабка орала полчаса, потом устала и ушла. А потом…

Алена раскрыла футляр. Аспирин обмер: на месте скрипки лежала кучка щепок.

– Ничего, – успокоила Алена. – Ерунда. Струны-то целы.