Шарлотта протянула было руку к коробочке, служившей темой вышеприведенного разговора, очевидно, желая, показать Генриху, как нужно накладывать на губы эту красную помаду, как вдруг короткий стук в дверь заставил обоих влюбленных вздрогнуть.

– Сударыня, кто-то стучится, – сказала Дариола, высунув голову из-за портьеры.

– Посмотри – кто и доложи, – ответила г-жа де Сов.

Генрих и Шарлотта тревожно переглянулись, и Генрих уже решил было скрыться в молельню, где он не раз находил себе убежище, как снова появилась Дариола.

– Сударыня, это парфюмер Рене.

При этом имени Генрих нахмурился и невольно закусил губы.

– Если хотите, я откажусь его принять, – сказала Шарлотта.

– Нет, нет! – возразил Генрих. – Рене никогда не делает ничего, не продумав своих действий заранее, и если он пришел к вам, значит, не без причины.

– Тогда, может быть, вы спрячетесь?

– Ни в коем случае, – отвечал Генрих, – Рене знает все на свете и, конечно, прекрасно знает, что я здесь.

– Но, может быть, вам, ваше величество, его общество тягостно?

– Мне? Нисколько! – отвечал Генрих с усилием, которого при всем своем самообладании он, однако, не мог скрыть. – Правда, отношения у нас были прохладные, но с кануна святого Варфоломея они наладились.

– Впусти его! – сказала г-жа де Сов Дариоле. Вошел Рене и одним взглядом осмотрел всю комнату.

Госпожа де Сов по-прежнему сидела за туалетным столиком.

Генрих снова уселся на кушетке. Шарлотта сидела на свету, Генрих – в тени.

– Сударыня, я явился принести вам мои извинения. – почтительно, но непринужденно сказал Рене.

– А в чем вы провинились, Рене? – спросила г-жа де Сов с той благосклонностью, какую хорошенькие женщины всегда оказывают всем своим поставщикам, которые теснятся вокруг них и помогают им стать еще более хорошенькими.

– В том, что я давно уже обещал вам потрудиться для ваших красивых губок, и в том…

– Ив том, что сдержали ваше обещание только сегодня, да? – спросила Шарлотта.

– Только сегодня? – переспросил Рене.

– Да, я получила эту коробочку только сегодня, да и то вечером.

– Ах да! – произнес Рене, с каким-то странным выражением лица глядя на коробочку с опиатом, стоявшую на столике перед г-жой де Сов и как две капли воды похожую на те, что остались у него в лавке.

«Так я и знал!» – подумал он.

– А вы уже пользовались моим опиатом? – спросил он вслух.

– Нет еще; я как раз собиралась испробовать его, когда вошли вы.

Лицо Рене приняло задумчивое выражение, и это не ускользнуло от Генриха, от которого, впрочем, мало что ускользало.

– Рене, что с вами? – спросил король.

– Со мной, государь? Ничего, – ответил парфюмер, – я смиренно жду, не скажете ли вы мне что-нибудь, ваше величество, до того, как меня отпустит баронесса.

– Полноте! – с улыбкой сказал Генрих. – Вы и без слов прекрасно знаете, что я всегда рад вас видеть.

Рене посмотрел по сторонам, прошелся по комнате, словно исследуя зрением и слухом все двери и обивку стен, и стал так, чтобы одновременно видеть и г-жу де Сов и Генриха.

– Нет, не знаю. – возразил он.

Изумительный инстинкт Генриха Наваррского, подобно какому-то шестому чувству руководивший им всю первую половину его жизни, полную опасностей, подсказал ему, что сейчас в душе парфюмера происходит нечто необычное, похожее на борьбу, и, обратившись к флорентийцу, стоявшему на свету, тогда как сам он оставался в тени, сказал:

– Рене, почему вы пришли сюда об эту пору?

– Разве я имел несчастье потревожить ваше величество? – спросил парфюмер, делая шаг назад.

– Вовсе нет. Но мне хочется задать вам один вопрос.

– Какой вопрос, государь?

– Вы думали, что застанете меня здесь?

– Я был в этом уверен.

– Значит, вы меня искали?

– Во всяком случае, я счастлив вас видеть.