– Из которого вас, наверное, прогнали за чрезмерное любопытство?

– Справедливо, ваше величество, вы на редкость проницательны! Я с нетерпением ждал рассвета, чтобы увидеть, где я нахожусь, но в половине пятого ко мне вошла та же дуэнья, опять завязала мне глаза, взяла с меня обещание не поднимать повязки, вывела на улицу, прошла шагов сто и еще раз заставила поклясться, что я не сниму повязки, пока не досчитаю до пятидесяти. Я досчитал до пятидесяти и оказался на улице Сент-Антуан, против улицы Жуй.

– И что же дальше?

– А дальше я был в таком восторге, что не обратил внимания на четырех мерзавцев, от которых насилу унес ноги. И теперь, – продолжал Ла Моль, – сердце мое радостно забилось, когда я нашел обрывок моего пера; я его поднял, чтобы сохранить на память об этой райской ночи. Но меня мучит мысль о том, что сталось с моим товарищем.

– А разве он не вернулся в Лувр?

– К несчастью, нет. Я разыскивал его всюду, где он мог быть: и в «Путеводной звезде», и в доме для игры в мяч, и в других не менее почтенных местах, но нигде не нашел ни Аннибала, ни Коконнаса…

Тут Ла Моль грустно развел руками, плащ его распахнулся, и стал виден камзол с зияющими дырами, сквозь которые проглядывала подкладка, как в прорезях одежды щеголей того времени.

– Да ведь вас просто изрезали! – воскликнула Маргарита.

– Вот именно, изрезали, – ответил Ла Моль, не без удовольствия повышая цену опасности, коей он избежал. – Смотрите, ваше величество! Видите?

– Почему же вы не переоделись, вернувшись в Лувр?

– Потому что в моей комнате были посторонние, – отвечал Ла Моль.

– А как они попали в вашу комнату? – с величайшим изумлением спросила Маргарита. – Кто там был?

– Его высочество!

– Tсc! – остановила его Маргарита.

Ла Моль умолк.

– Qui ad lecticam meam slant?[27] – по-латыни спросила Маргарита.

– Duo pueri et unus eques.[28]

– Optime, barbari! – заметила она. – Die, Moles, quern inveneris in cubiculo tuo?[29]

– Franciscum ducem.[30]

– Agentem?[31]

– Nescio quid.[32]

– Quocum?[33]

– Cum ignoto.[34]

– Странно, – сказала Маргарита. – Значит, вы так и не нашли вашего друга? – продолжала она, видимо, совершенно не думая о том, что говорит.

– Нет, ваше величество, и потому-то, как я уже имел честь вам доложить, я просто с ума схожу от беспокойства.

– В таком случае, я больше не стану отвлекать вас от ваших розысков, – со вздохом сказала Маргарита. – Но мне почему-то кажется, что он найдется. А впрочем, ищите.

С этими словами королева приложила палец к губам. Но так как прекрасная Маргарита не поведала Ла Молю никакой тайны и ни в чем ему не призналась, молодой человек рассудил, что этот очаровательный жест не призывал его хранить молчание, а имел какое-то другое значение.

Кортеж двинулся дальше, а Ла Моль, продолжая свои розыски, направился по набережной к улице Лон-Пон и вышел на улицу Сент-Антуан.

Против улицы Жуй он остановился.

Вчера, как раз на этом месте, две дуэньи завязали глаза ему и Коконнасу. Он повернул налево и отсчитал двадцать шагов, затем повторил этот маневр и очутился перед домом, вернее – перед оградой, за которой стоял дом; в ограде была обитая большими гвоздями дверь с навесом и с бойницами.

Дом стоял на узкой улочке Клош-Персе, протянувшейся между улицей Сент-Антуан и улицей Руа-де- Сисиль.

«Ей-ей, это здесь… Готов поклясться! – подумал Ла Моль. – Когда я выходил, я протянул руку и нащупал совершенно такие же гвозди на двери, потом спустился по двум ступенькам. Еще когда я нащупал ногой первую ступеньку, пробежал какой-то человек с криком: „Помогите!“, и его убили на улице Руа-де-Сисиль. Итак, посмотрим».

Ла Моль подошел к двери и постучал.

Дверь отворил какой-то усатый привратник.

– Was ist das?[35] – спросил он.

«Ага, оказывается, мы швейцарцы», – подумал Ла Моль.

– Друг мой, – с самым очаровательным видом обратился он к привратнику, – я хотел бы взять мою шпагу – я ее оставил в этом доме, – я здесь ночевал!