куски.

Потом из остатков эшафота сложили костер и сожгли на нем палача, а в это время несколько благочестивых душ молились вокруг тела жертвы, положенного у подножия большого алтаря церкви дель Кармине.

Кавалера, все еще бесчувственного, перенесли в помещение bianchi.

Казнь злосчастной Сан Феличе была последней в Неаполе. Бонапарт, которого Скиннер видел на судне «Мюирон», как и предсказывал король Фердинанд, обманул бдительность адмирала Кейта и 8 октября высадился во Фрежюсе; 9 ноября он произвел государственный переворот, известный под названием 18 брюмера. 14 июня следующего года, выиграв битву при Маренго и подписав мир с Австрией и Обеими Сицилиями, он потребовал от Фердинанда прекратить казни, открыть двери тюрем и вернуть изгнанников на родину.

Почти целый год текла кровь на всех площадях королевства, и число жертв бурбонской реакции перевалило за четыре тысячи.

Но Государственная джунта, считавшая свои приговоры не подлежащими обжалованию, ошибалась. За недостатком правосудия человеческого, жертвы воззвали к правосудию небесному, и Бог отменил все их приговоры.

Прекратилось царствование дома неаполитанских Бурбонов, и, по слову Божьему, злодеяния отцов пали на головы сыновей до третьего и четвертого колена.

Один лишь Господь велик.

Капитан Скиннер, или, вернее, брат Джузеппе, отдав последний долг сыну своему Сальвато, возвратился в монастырь Монтекассино, и окрестные бедняки, в течение нескольких месяцев напрасно призывавшие его к постели больных, снова увидели, как в келье под самой крышей обители всю ночь напролет светится окошко.

То была лампада сомневающегося монаха или, скорее, отчаявшегося отца, который все еще искал Бога и не мог найти его.

Сегодня, 25 февраля 1865 года, в десять часов вечера я окончил повествование, начатое 24 июля 1863 года, в день моего рождения.

В течение полутора лет прилежно и добросовестно воздвигал я сей памятник во славу неаполитанского патриотизма и в посрамление бурбонской тирании.

Беспристрастный, как сама справедливость, да будет он долговечен, как бронза!

Письмо Марии Эммануэлы делли Монти Сан Феличе и ответ Дюма, воспроизведенные ниже, напечатаны в газете «Пресса» от 23 сентября 1864 года с нижеследующим введением:

«Мы получили от г-на Александра Дюма сообщение об интересном обмене письмами, который состоялся недавно между ним и дочерью г-жи Сан Феличе. Мы полагаем, что наши читатели с живым интересом прочтут эти любопытные документы. Это письмо, адресованное дочерью г-жи Сан Феличе редактору газеты „L'Indipendente“ 83, которую г-н Александр Дюма издавал в Неаполе и в которой появился итальянский перевод романа «Сан Феличе», и ответ г-на Александра Дюма на это письмо, опубликованное по-итальянски в «L'Indipendente» от 27 сентября 1864 года (год V, № 215) под заглавием «A proposito del romanzo „La San Felice“ 84».

Этим письмам предшествовала заметка, подписанная А.Г. 85: «Читатели „L'Indipendente“ знают, с какой готовностью и с каким беспристрастием мы воспроизводим все направленные нам претензии. Мы представляем им письмо дочери героини нашего последнего романа редактору „L 'Indipendente «, а также ответ г-на Александра Дюма, доказывающий, как мы надеемся, что синьора Эммануэла делли Монти Сан Феличе упустила прекрасный случай сохранить молчание“.

Письмо Марии Эммануэлы делли Монти Сан Феличе редактору «L'Indipendente».

«Господину редактору „L'Indipendente“, в Неаполе.

Господин редактор!

Я, дочь Луизы Молины Сан Феличе, которую г-н Дюма избрал героиней романа, опубликованного в «L'Indipendente», считаю двойным своим долгом установить истину касательно происхождения моей матери и одновременно исправить иные неточности в романе, претендующем на звание исторического, ибо истории ни в коем случае не пристало менять ни возраста, ни существенных событий в жизни тех особ, которых она берется описывать. И если я исполняю этот долг с некоторым запозданием, то лишь потому, что веду жизнь уединенную и не весьма усердно читаю газеты.

Знайте же, я могу с документами в руках доказать, что Луиза — дочь г-на Пьетро Молина и г-жи Камиллы Салинеро, состоявших в законном браке. Она родилась 28 февраля 1764 года в доме, примыкающем к приходской церкви Санта Анна ди Палаццо, где она и была крещена. Господин Андреа делли Монти Сан Феличе, муж Луизы, родился 31 марта 1763 года в приходе Сан Либорио и там оке был крещен. Таким образом, между ним и его женою не было столь значительной разницы в возрасте, как то утверждает романист-историк, и брак их был заключен 9 сентября 1781 года в церкви Сан Марко ди Палаццо.

Наконец, приданое синьоры Молины вовсе не составляло пятидесяти тысяч дукатов; родители выделили ей приданое в шесть тысяч дукатов, как следует из брачного договора, заверенного нотариусом Донато Червелли.

Эти сведения были бы сообщены г-ну Дюма с единственной целью устранить оскорбительные для синьоры Молины измышления (поскольку ввиду свободы печати я не могу помешать публикации романа), если бы он обратился ко мне, вместо того чтобы, вопреки всякой очевидности, утверждать в «Истории неаполитанских Бурбонов « (ее. 120 и 121), будто он приходил ко мне и якобы я отреклась от своей матери и отказалась дать ему какие бы то ни было разъяснения.

Соблаговолите же напечатать данное письмо и исправить в издаваемом Вами романе указание на фамильные связи, малопочетные для моего семейства, противоречащий документам возраст героев и полностью вымышленную сумму приданого.

Добросовестность, с которою Вы обыкновенно действуете, дает мне право быть убежденной, что Вы соблаговолите внести все эти исправления, за что заранее Вас благодарю.

Остаюсь преданная Вам

Мария Эммануэла делли Монти Сан Феличе. Неаполь, 25 августа 1864 года».

Письмо Александра Дюма Марии Эммануэле делли Монти Сан Феличе.

«Сударыня!

Если в романе «Сан Феличе» я по праву романиста удалился от истины материальной ради того, чтобы погрузиться в область идеального, то в моей «Истории неаполитанских Бурбонов «я, напротив, насколько было возможно, придерживался того священного пути истины, с коего ни под каким предлогом не должно сходить историку.

Говорю «насколько было возможно «, сударыня, ибо Неаполь — это такой город, где легче всего заблудиться, идя вдогонку за историей и стараясь ступать за нею след в след. Вот почему я решился обратиться непосредственно к Вам, ибо мне казалось, что Вы как дочь несчастной жертвы Фердинанда более всех заинтересованы в том, чтобы впервые был пролит свет на этот кровавый и темный исторический эпизод. Я пытался проникнуть к Вам, сударыня, но это оказалось невозможно. Я просил одного друга, Вашего соотечественника М.Ф., поговорить с Вами от моего имени: он имел честь объяснить Вам, с какой целью желает Вас видеть и какие сведения хотел бы от Вас получить; но, как он уверяет, им был получен от Вас ответ, столь неуважительный по отношению к памяти Вашей матери, что я не мог поверить, невзирая на клятвы моего друга, что ответ этот исходил от Вас.

Тогда я решил повидаться с некоторыми особами, современниками мученицы, и присоединить свидетельства, которые могли быть сообщены мне из уст в уста, к сведениям, заключенным в трудах Коллетты, Куоко и других историков. По этому случаю я свиделся с неким престарелым врачом восьмидесяти двух лет от роду, чье имя я забыл (он лечил юного князя делле Грацие, впоследствии женившегося на одной из теток принцессы Марии), а также с герцогом де Роккаромана, Николино