«Тем лучше»; а потом, когда они кончили, он, потирая себе руки, пошел в комнату сэра Эдварда. Том и Патрик посмотрели ему вслед, покачивая головой.
— Очень рад, любезный друг, что вы пришли, — вскричал батюшка, как скоро завидел его. — Мне сегодня хуже, чем когда-нибудь!
— Неужели?.. Ну, что ж, и то уже хорошо, что вы это замечаете.
— Я думаю, что у меня с неделю уже сплин.
— А я думаю, что сплин у вас с неделю уже прошел.
— Мне все скучно и досадно.
— Почти все.
— Везде скучно.
— Почти везде.
— Том мне несносен.
— Это очень понятно.
— Робинсон мне надоел до смерти.
— Ну, да не его и дело быть забавным.
— Сандерс приводит меня в отчаяние.
— Да, я думаю! Управитель честный человек!
— Да, признаюсь вам, доктор, даже и вы иногда…
— Да, а в другое время?..
— Что вы хотите сказать?
— Я уже знаю.
— Послушайте, доктор, мы, право, поссоримся!
— Анна-Мери помирит нас.
Сэр Эдвард покраснел, как ребенок, которого уличили в шалости.
— Послушайте, ваше превосходительство, поговорим откровенно.
— Очень рад.
— Скучали ли вы тогда, когда были в гостях у Анны-Мери?
— Ни минуты.
— Скучали ли вы тогда, когда Анна-Мери была у вас?
— Ни секунды.
— Стали бы вы скучать, если б вы могли видеть «ее всякий день?
— Никогда!
— И Том не был бы для вас несносным?
— Том! Да я его от души любил бы.
— И Робинсон не надоедал бы вам?
— Я думаю, что я бы был, напротив, очень привязан к нему.
— А Сандерс приводил бы вас в отчаяние?
— О, я бы любил и уважал его.
— Захотели ли бы со мной ссориться?
— С вами мы были бы друзьями до гроба.
— Чувствовали ли бы вы себя нездоровым?
— Я был бы как двадцатилетний…
— И не думали бы что у вас сплин?
— О, я думаю, я бы сделался весел, как морская свинка!
— За чем же дело стало? Нет ничего легче, как видеть Анну-Мери всякий день.
— Каким же образом? Говорите, доктор, ради Бога говорите, я на все готов.
— Стоит только жениться на ней.
— Жениться! — вскричал сэр Эдвард.
— Ну да, жениться! Само собой разумеется, что она в компаньонки к вам не пойдет.
— Но, любезный мой, она не хочет замуж.
— Э, девушки всегда так говорят!
— У нее были богатые партии, и она отказала.
— Какие же партии? Пивовар! Дочери барона Лемтона не прилично торговать пивом.
— Но вы забываете, доктор, что я стар.
— Вам сорок пять лет, а ей тридцать.
— Я безногий.
— Она иначе вас и не знала, следовательно, привыкла к этому.
— Вы знаете, у меня характер несносный.
— Напротив, вы добрейший в мире человек.
— В самом деле? — спросил сэр Эдвард с самым простодушным сомнением.
— Уверяю вас.
— Но тут есть большое затруднение.
— Какое же?
— У меня язык не поворотится сказать ей, что я ее люблю.
— Какая же надобность вам самим говорить ей?
— Да кто же вместо меня скажет?
— Я.
— Вы меня оживляете.
— Да я на то и доктор.
— Когда же вы к ней поедете?
— Завтра, если вам угодно.
— Отчего же не сегодня?
— Сегодня ее нет дома.
— Так дождитесь ее.
— Я сейчас велю оседлать моего клепера.
— Возьмите лучше мою карету.
— Ну, так прикажите закладывать.
Батюшка позвонил так, что чуть не оборвал колокольчика. Патрик прибежал в испуге.
— Закладывай скорее! — вскричал сэр Эдвард.
Патрик убедился более чем когда-нибудь, что барин помешался. За Патриком вошел Том. Батюшка бросился обнимать его. Том вздохнул из глубины души. Он ясно видел, что командир решительно сошел с ума. Через четверть часа после этого доктор, получив полномочия, отправился в путь.
Поездка его имела самые счастливые последствия для батюшки и для меня.
Для батюшки потому, что он месяца через полтора женился на Анне-Мери.
Для меня потому, что месяцев через десять после того, как он на ней женился, я имел честь родиться.
VI
Сколько я не вперяю взоры в прошедшее, вижу только, что катаюсь по зеленому лугу, который расстилался перед крыльцом и посередине которого была купа сирени и жимолости, а матушка, сидя на зеленой скамейке, читает или вышивает и, поднимая по временам глаза, улыбается мне или посылает поцелуи. Часов в десять утра батюшка, прочитав журналы, выходил на крыльцо; матушка тотчас бежала к нему навстречу; я спешил за нею на своих ножонках и поспевал к крыльцу тогда уже, когда они сошли. Потом мы шли гулять и, обыкновенно, прямо к той беседке, где батюшка в первый раз увидел Анну-Мери. Через несколько времени Джордж приходил сказать, что лошади готовы; мы отправлялись кататься часа на два, на три, ездили или к мадемуазель Вельвиель, которой матушка отдала и свой домик, и свои сорок
