— Так это ты, моя маленькая Мариетта! — обрадовалась она, увидев девушку. — Вот уже месяц, как ты о нас совсем забыла!

— Вы убедитесь, сударыня, что я вовсе не забыла о вас, совсем напротив, — возразила Мариетта, — ведь во время, для нас очень печальное, я пришла именно к вам.

— И что же вас так печалит? — спросила жена инспектора.

— О сударыня, слишком долго пришлось бы вам рассказывать, а мне надо сегодня вечером или самое позднее завтра утром отправиться в путешествие на самый край департамента. Но, если вы дадите мне возможность поговорить с русским генералом, я буду вынуждена рассказать ему обо всем, чтобы попросить его оказать мне милость, и тогда вы узнаете, как мы несчастны…

— Ты, дитя мое?! С русским генералом?! — поразилась жена инспектора.

— Да, сударыня, — твердо ответила Мариетта, — с русским генералом; в конце концов, если я не смогу поговорить с ним сейчас, позвольте мне остаться или на кухне, или во дворе, или в саду, и я буду ждать.

— Нет, дитя мое, нет, — сказала хозяйка дома, удивленная этой печальной настойчивостью, — нет, если дело, о котором тебе нужно поговорить с русским генералом, такое срочное, надо поговорить с ним тотчас… Иди со мной!

— О сударыня, как вы добры и как я вам благодарна! — воскликнула девушка и поспешила за хозяйкой.

Та прошла вперед и открыла дверь столовой, где заканчивали обед около двенадцати русских офицеров.

Мариетта последовала за ней. Преданность Консьянсу взяла в ней верх над робостью.

— Генерал, — обратилась хозяйка дома к офицеру, сидевшему у середины стола, — вот девушка, которая хочет попросить у вашего превосходительства о некоей милости и которую я позволю себе рекомендовать вам.

— Ах, вот как! Если вы ее рекомендуете, — сказал генерал с чуть заметным акцентом, выдающим русского, — если вы ее рекомендуете, она здесь дорогая гостья.

Затем, отодвинув свой стул подальше от стола, чтобы освободить место между ним и двумя соседями по столу, он сказал:

— Идите сюда, мое прекрасное дитя!

Опустив глаза, волнуясь и смущаясь, Мариетта приблизилась к человеку, для нее олицетворявшему Провидение, поскольку он мог открыть ей путь, ведущий к Консьянсу.

— Я здесь, сударь, — сказала девушка.

— Как вас зовут?

— Мариетта, сударь.

— Да она и вправду очаровательна! — восхитился генерал Сакен, погладив подбородок девушки.

Однако Мариетта с редкостным чувством собственного достоинства взяла его слишком фамильярную руку в свою и почтительно поцеловала, как и подобает молодой скромной девушке, которая, тем не менее, желает, чтобы и сильные мира сего относились к ней с уважением.

Генерал почувствовал этот деликатный нюанс и, убрав руку, сказал:

— Ах, мадемуазель, это иное дело… Чего вы желаете?

— Сударь, — ответила она, — мне хотелось бы получить пропуск, чтобы добраться до Лана.

— Как, совсем одной?!

— О нет, сударь, не совсем одной… вместе с Бернаром.

— А кто такой Бернар? — поинтересовался генерал.

В эту минуту Бернар, до сих пор почтительно сидевший за дверью, услышал, как дважды произнесли его имя, и подумал, что не будет столь уж нескромно и ему представиться хозяевам; он надавил передними лапами на дверь, она открылась, пес вошел и стал рядом с Мариеттой.

— Это и есть Бернар, — сказала девушка.

Генерал посмотрел на великолепное животное, не сводившее с него горящих глаз и готовое по первому слову своей хозяйки мигом преодолеть все оттенки эмоций между ласковостью и яростью.

— Черт возьми! — изумился генерал. — Это и в самом деле отличный спутник, дитя мое. Но что вы собираетесь делать в Лане?

— Я хочу найти там раненого солдата, он в лазарете.

— Раненного в бою?

— Ослепшего от взрыва зарядного ящика.

— И этот солдат ваш брат… ваш кузен… ваш родственник?

— Этот солдат — Консьянс.

— А!.. И Консьянс — ваш возлюбленный. Именно в таком случае он вам не родственник: не кузен, не брат, потому что он просто Консьянс, и все тут?

— Этот солдат — человек, которого я люблю и за которого должна выйти замуж.

— Как! Вы, такая юная и хорошенькая, собираетесь выйти замуж за человека искалеченного, слепого, беспомощного?.. Ну и ну!

— Я, помнится, сказала вам, что люблю его, сударь.

— Да, но вы любили до случившейся беды.

— О сударь, — воскликнула Мариетта, не сдержав слез, — после случившейся с ним беды я люблю его еще сильнее!

— Однако, — заметил генерал, посмеиваясь и вместе с тем смягчаясь, — это воистину столь же интересно, как идиллия Крылова. У меня есть желание дать этой красивой девочке не только пропуск, который она просит, но и мою карету с эскортом казаков.

— Сударь, прошу вас, не смейтесь надо мной! — сказала Мариетта. — Я говорю вам от имени Всевышнего, велевшего мне покинуть мою деревню и родную мать, чтобы разыскать Консьянса. Я не нуждаюсь в карете, так как легко хожу, и не нуждаюсь в эскорте, так как меня сопровождает Бернар; мне нужен только пропуск, чтобы по пути никто меня не оскорбил и не задержал.

— Хорошо, дитя мое, — согласился генерал, окончательно растроганный таким чистосердечием. — Я не хочу умалять ни на йоту достоинство и величие вашей верности, так что сделаю для вас то, о чем вы просите, ни больше ни меньше.

Затем, повернувшись к молодому человеку, своему адъютанту, он велел ему:

— Элим, приготовьте для этой девушки пропуск на трех языках — русском, немецком и французском; поставьте на него печать и принесите мне на подпись.

— Благодарю, сударь! Надеюсь, Господь вознаградит вас за вашу доброту, — сказала Мариетта и отступила к стене, чтобы подождать в сторонке возвращения адъютанта.

Через пять минут тот вернулся, принеся заполненный пропуск и заранее обмакнутое в чернила перо, чтобы генералу оставалось только поставить свою подпись.

Сакен взял пропуск в левую руку, перо — в правую и прочел:

Прочитав текст, генерал кивнул в знак одобрения и написал в нижней части этого трехъязычного документа:

Затем он вручил пропуск Мариетте.

Она вознамерилась еще раз поцеловать ему руку, но генерал встал, привлек девушку к себе, по- отечески поцеловал ее в лоб и сказал: