— Значит, все в порядке! — сказал он. — Наши мундиры обагрятся кровью французов не по моей вине.

Он прислушивается.

Ему кажется, что самая жаркая перестрелка идет возле церкви святого Рока.

Пустив лошадь вскачь, он подъезжает к монастырю фейянов, где недавно приказал установить две пушки на огневой позиции, забирает их и направляется в конец улицы Дофина.

Улица Дофина становится сущим пеклом.

Республиканцы удерживают ее и обороняются, но секционеры осыпают их градом выстрелов из окон домов и со ступенек церкви святого Рока, расположившись на них полукругом.

И тут появляется Бонапарт, следующий за двумя орудиями во главе батальона Восемьдесят девятого года.

Он приказывает двум командирам повернуть назад и под огнем противника пробиться на улицу Сент- Оноре справа и слева.

Командиры совершают этот маневр вместе со своими солдатами, начинают обстреливать улицу со стороны Пале-Рояля и Вандомской площади и в тот же миг слышат, как мимо них проносится огненный смерч.

То были две пушки генерала Бонапарта, которые одновременно начали стрелять, осыпая картечью ступени церкви святого Рока, заливая их кровью и устилая трупами!

Когда дым от пушечных залпов рассеялся, те из секционеров, кто еще стоял на ногах на ступеньках церкви святого Рока, увидели в пятидесяти шагах от себя Бонапарта; он был верхом на коне посреди канониров, перезаряжавших орудия.

Секционеры ответили на пушечную картечь яростной стрельбой.

Семь-восемь канониров упали; черная лошадь Бонапарта рухнула замертво, получив пулю в лоб.

— Огонь! — приказал Бонапарт, прежде чем упал. Пушки грянули во второй раз.

Бонапарт успел подняться.

Он замаскировал батальон ветеранов Восемьдесят девятого года в тупике Дофина, куда солдаты пробрались через конюшни.

— Ко мне, волонтеры! — вскричал Бонапарт, обнажая шпагу.

Батальон волонтеров подошел со штыками наперевес.

То были испытанные воины, участвовавшие во всех первых сражениях Революции.

Бонапарт замечает старого барабанщика, который держится в стороне.

— Подойди сюда, — говорит он ему, — и дай сигнал к атаке.

— К атаке, сынок! — отвечает старый барабанщик, видя, что перед ним двадцатипятилетний молодой человек. — Тебе нужна атака? Ты ее получишь, но будет жарко.

И он встает во главе батальона и дает сигнал к наступлению.

Солдаты подходят к ступеням церкви святого Рока и убивают оставшихся в живых секционеров штыками, пригвоздив их к дверям церкви.

— Теперь живо в сторону улицы Сент-Оноре! — кричит Бонапарт.

Орудия повинуются, словно им понятен приказ. В то время как батальон волонтеров двигался на церковь святого Рока, они были перезаряжены.

— Развернуть направо! — кричит Бонапарт расчету одной из пушек.

— Развернуть налево! — кричит он другому. И — обоим сразу:

— Огонь!

Дав два залпа картечью, и пушки очищают всю улицу Сент-Оноре. Секционеры, на которых обрушился шквал огня, прежде нем они успели понять, откуда их поражает эта молния, укрываются в церкви святого Рока, в театре Республики (нынешнем Французском театре) и во дворце Эгалите.

Бонапарт обратил их в бегство, рассеял и сокрушил. Теперь надо выбить их из последних убежищ.

Садясь на другую лошадь, которую ему привели, он восклицает, обращаясь к отряду ветеранов:

— Патриоты восемьдесят девятого года, слава сегодняшнего сражения принадлежит вам! Завершите же то, что вы столь доблестно начали.

Солдаты, которые видят его впервые, удивлены тем, что их военачальник совсем еще мальчик. Но они только что видели его в деле и восхищаются его хладнокровием под огнем.

Они едва знают его имя и наверняка понятия не имеют, кто он такой.

Надев шляпы на стволы своих ружей, волонтеры кричат:

— Да здравствует Конвент!

Раненые, лежащие вдоль улицы, приподнимаются на ступеньках домов, цепляются за решетки окон и кричат:

— Да здравствует Республика!

Улицы усеяны мертвыми; кровь струится по ним рекой, как на скотобойне, но солдаты охвачены воодушевлением.

— Больше мне здесь нечего делать, — говорит молодой генерал.

Вонзив шпоры в бока коня, он скачет через Вандомскую площадь, очищенную от неприятеля, чуть ли не посреди отступающих, точно преследуя их, доезжает до улицы Сен-Флорантен и оттуда — до площади Революции.

Здесь он приказывает генералу Моншуази, командующему резервом, образовать колонну, захватить с собой два двенадцатифунтовых орудия и направиться по бульвару к воротам Сен-Оноре, чтобы обогнуть Вандомскую площадь и соединиться с небольшим отрядом, находящимся в штабе на улице Капуцинок, а затем вместе с этим отрядом пройти по Вандомской площади и прогнать оттуда оставшихся секционеров.

Тем временем генерал Брюн, согласно приказу, полученному от Бонапарта, пробьется по улицам Сен- Никез и Сент-Оноре.

Секционеры, разбросанные от заставы Сержантов до Вандомской площади и атакованные с трех сторон, были Уничтожены или взяты в плен.

Те, кто мог убежать по улице Закона, бывшей улице Ришелье, воздвигли баррикаду в конце улицы Святого Марка.

Это усилие предпринял генерал Даникан с десятком тысяч людей, которых он сосредоточил в наиболее близком к Конвенту месте, в надежде, что на пути к Собранию ему придется прорваться лишь через калитку, что ведет на улицу Эшель.

Решив снискать всю славу дня, он запретил Моргану, командовавшему на Новом мосту, и Костеру де Сен-Виктору, командовавшему на набережной Конти, двигаться с места.

Неожиданно Морган увидел, как генерал спускается с остатками своего десятитысячного войска через Рынок и площадь Шатле. Движение Даникана импульсивно передается людям, находящимся на набережной Лувра и набережной Конти.

Именно это предвидел Бонапарт, покидая церковь святого Рока.

Находясь на площади Революции, он наблюдает, как секционеры приближаются сомкнутыми колоннами к садам Инфанты — с одной стороны и к набережной Малаке — с другой.

Он посылает две батареи занять огневые позиции на набережной Тюильри и приказывает им немедленно открыть прицельный огонь по другому берегу реки. Сам же он скачет галопом на Паромную улицу, дает приказание повернуть три заряженные пушки в сторону набережной Вольтера и кричит «Огонь!» в тот момент, когда колонна противника выходит из-за Института.

Вынужденные скучиться, чтобы пройти между зданием и парапетом набережной, секционеры выстраиваются по одному, и тут артиллерия открывает огонь, прочесывает их ряды картечью и, будто косой, буквально срезает батальоны.

Батарея Бонапарта состоит из шести пушек; три из них ведут огонь, затем три перезаряженные пушки тоже начинают грохотать.

Получается как бы стрельба двумя шеренгами, каждую из которых можно отводить, а потом снова выдвигать вперед; таким образом, огонь ведется непрерывно.

Секционеры замедляют шаг и начинают отступать.