мемуары и завещавший своей несчастной вдове страстную и мрачную повесть этого общества бандитов, сделавшихся мстителями за обиженных судьбой, а вдова, прочитавшая эти мемуары, поклялась над гробом покойного отомстить за Гонтрана де Ласи.

— Как? Неужели мы все заснули? — воскликнул один из гостей, осушив свой стакан и взглянув на собутыльников.

— Никогда! — ответил свежий, звонкий голосок двадцатилетней женщины.

Вопрос и ответ раздались в декабре 185* года, в 5 часов утра, в столовой известной дамы полусвета.

Фульмен — царица кордебалета того времени, прославившаяся менее своим хореографическим талантом, чем страстной любовью, которую питал к ней лорд Г., ирландский пэр, богатый, как индийский набоб, и смертью двух или трех великосветских молодых людей, убивших друг друга на дуэли или покончивших самоубийством, — давала ужин в своем хорошеньком отеле на улице Малерб в Елисейских полях.

Лорд Г. устроил из этого отеля рай в миниатюре при помощи одного архитектора, настоящего артиста, а Фульмен собрала там на двести тысяч франков разных дорогих китайских безделушек, по которым сходят с ума женщины такого сорта, как она.

Вина, не перестававшие с самой полуночи играть желтым и зеленым цветами в хрустале стаканов, могли бы привести в восторг даже самого великого визиря. Меню ужина было составлено Шеве. Однако приглашенных было немного, не более восьми или десяти человек. Самым старшим из присутствовавших был тридцатилетний голландский банкир, а самой младшей — энженю театра «Водевиль», которой только что минуло шестнадцать лет.

— Друзья мои, — сказала Фульмен, садясь за стол, — я пригласила вас для того, чтобы узнать ваше мнение насчет одного обстоятельства, которое легко может случиться очень скоро и которому я придаю большое значение.

— Уж не собираешься ли ты выйти замуж? — спросила Мальвина, брюнетка с китайским разрезом глаз, черные, как смоль, волосы которой вились, как у негров.

— Именно, — ответила Фульмен с особенным ударением.

— Пустяки!

— Дети мои, знаете ли вы, что я сильно старею?

— Который тебе год? — спросил Мориц Стефан, сотрудник мелкой прессы.

— Вопрос ваш очень неделикатен, мой милый, — заметила ему Фульмен, — но так как дело важное, то я отвечу вам откровенно. У женщины три возраста: тот, который она имеет в самом деле, тот, который ей можно дать, и какой она желает, чтобы ей дали.

— Браво!

— Я говорю, что мне двадцать три года, хочу казаться двадцатилетней, а на самом деле мне двадцать семь.

— Ого! — заметил на это банкир. — Ты теперь как раз в таких годах, когда следует влюбить в себя какого-нибудь юного, но объявленного совершеннолетним миллионера.

— Если я не выйду замуж, я приму это к сведению. Благодарю вас за совет.

— А за кого ты выходишь?

— За лорда Г., черт возьми!

Голландский банкир, который терпеть не мог черепахового супа и разглядывал блюдо с раками, украшенное зеленью, вынул изо рта сигару, которую курил, и начал писать обгоревшим концом ее какие-то цифры на скатерти. Подумав немного, он поднял голову и сказал серьезным тоном:

— У лорда Г. пятьдесят тысяч фунтов дохода. Ты хорошо кончаешь; я одобряю тебя.

— Я такого же мнения, — сказала водевильная актриса, покусывая себе губки. — Однако меня удивляет одно.

— Что?

— Не то, что ты выходишь замуж за лорда Г., а то, что он женится на тебе.

— Дело, однако, просто.

— Ты находишь?

— Я встретилась с ним в то время, когда он ехал в Индию, чтобы разбить себе там череп, так как сильно он страдал от сплина. Я вылечила его, и в течение трех лет он утешался тем, что в Лондоне и Париже говорили: «У лорда Г. красивая любовница, которая никак не может разорить его». Однако все надоедает. И любовница надоела благородному лорду, а потому он вообразил, что законная жена может развлечь его. Это чисто английская фантазия.

— И он женится на тебе?

— Завтра же, если только я захочу.

— Милая моя, — серьезно заметил на это Мориц Стефан, — я дам тебе совет, которому ты, конечно, не последуешь, потому что все люди спрашивают советов, заранее решившись оставаться при своем мнении. Тем не менее, я дам его тебе.

— Странный человек, — проворчала энженю.

— Брак для такой женщины, как ты, — рабство. Ты умрешь от скуки. После того, как ты проведешь полгода наедине со своим старым мужем в одном из его ирландских замков, окруженная смешными джентльменами и чопорными леди, прекрасный ротик твой будет открываться только для того, чтобы зевать, руки твои будут потягиваться и ты скажешь себе: «Боже мой, как бы мне хотелось поужинать сегодня в „Maison d'or“, поиграть в ланскнехт и вернуться к себе, на улицу Марбеф, и получить мигрень от выпитого аи.

— Постой! — воскликнула энженю. — Быть может, он и прав.

— Прав ли я! — сказал Мориц Стефан. — Да я уверен в этом.

— Браво! — крикнули несколько голосов.

— Дочь моя, — продолжал Мориц Стефан. — Да я скорее предпочту увидеть тебя влюбленной в живописца, дебютирующей перед пустым залом «Одеона», доверяющей дружбе женщин, чем женою лорда Г.

— Однако, — заметила Нини Помпадур, неглупая и пикантная, небольшого роста брюнетка. — Если у Фульмен есть долги…

— Ба! — ответила Фульмен. — Если я выйду замуж за лорда Г., то уж никак не из-за того, что у меня нет средств, а единственно от скуки. У меня тридцать тысяч ливров годового дохода!

— Тридцать тысяч ливров дохода! — воскликнул Мориц. — Да если бы меня звали Фульмен и у меня было такое состояние, то вместо того, чтобы вступить в брак, я весь отдался бы удовольствиям и безумной любви, бредил бы о безднах хаоса и о страсти будущего поклонника, влюбленного в королеву или обожаемого актрисой: два рода любви, которые неизлечимы.

— Дорогой Мориц, — прервала его Фульмен, — твоя короткая речь прекрасна и как нельзя лучше подойдет ко второй странице твоего журнала. Подумав хорошенько, в ней можно, быть может, найти смысл.

— Смейся, смейся! — спокойно заметил Мориц. — Через год леди Г. поймет то, что я сказал сегодня вечером Фульмен.

— Фульмен понимает это, мой милый. Но теперь я прошу у вас уже не совета, но времени подумать, то есть сегодняшнюю ночь. На рассвете я приду к решению.

— Фульмен, — спросил Мориц, — хочешь держать пари?

— Какое?

— Если я скажу тебе одно слово или, отведя тебя в сторону, сообщу тебе кое-что, то ты сейчас же откажешься от мысли выйти за лорда Г.

— Ей-богу! — смеясь, воскликнула Фульмен. — Мне очень хочется узнать твою тайну.

— В таком случае пойдем.

Мориц Стефан встал. Фульмен последовала его примеру.

— Милостивые государыни и государи, — сказала она, — я вернусь через две минуты.

Она провела литератора из столовой в будуар и заперлась с ним там. Мориц сел рядом с нею.