– О, я вовсе не испугалась его. Мне пришлось зайти в коттедж за веревкой, чтобы привязать Джаспера, и я увидела там мерзость запустения. Жаль, что все там ветшает и гибнет без всякой пользы.

Он ответил не сразу, а после того, как нагнулся и завязал шнурок ботинка.

– Если бы Максим хотел, чтобы я занялся этим домиком, он бы сказал мне об этом.

– Скажите, все вещи там принадлежали Ребекке? Да? А для чего, собственно, она использовала этот коттедж? Снаружи он выглядит как обычная лодочная станция.

– Сначала это и была только станция, а позднее она перевезла туда и мебель, книги и посуду и превратила в жилое помещение.

Он говорил о Ребекке «она». Он не назвал ее «миссис де Винтер», как я ожидала.

– Для чего она использовала этот коттедж?

– Она постоянно придумывала всякие развлечения, вроде пикников при лунном свете и тому подробное.

– Зачем там построена маленькая пристань?

– Там обычно стояла лодка.

– Какая лодка?

– Ее лодка.

Ему явно не хотелось говорить об этом, а я, словно сорвавшись, никак не могла остановить поток моих расспросов.

– Куда девалась лодка? Или это та самая, которая утонула?

– Да, лодка опрокинулась и затонула, а ее смыло за борт.

– Какого размера была эта лодка?

– Около трех тонн водоизмещением и имела еще каюту на палубе.

– Почему она опрокинулась?

– В заливе бывают шквальные ветры.

– Неужели никто не мог выйти в море ей навстречу и спасти?

– Никто не видел, как это произошло, никто не знал, что она в море.

– Но дома ведь кто-нибудь должен был знать, где она находится?

– Нет, она часто уплывала в море совершенно одна и возвращалась среди ночи, проводя время до утра у себя в коттедже.

– Была ли она нервной?

– О нет!

– Скажите, а Максим не возражал против ее странных привычек?

Минуту помолчав, Фрэнк медленно произнес:

– Этого я не знаю.

Вероятно, она хотела вплавь добраться до берега и не смогла, утонув где-то между берегом и затонувшей лодкой.

– Сколько времени спустя было найдено ее тело?

– Прошло около двух месяцев.

– Где же ее обнаружили?

– Недалеко от Эджкомба, приблизительно в сорока милях отсюда.

– Как ее могли узнать после двухмесячного пребывания в воде?

– Максим ездил в Эджкомб для опознания.

Внезапно я прекратила свои вопросы. Мне показалось, что я похожа на человека из толпы, который непременно хочет посмотреть на жертву уличного движения поближе, или на человека, который просит у незнакомых людей разрешения зайти и взглянуть на покойника. Мне было стыдно, и я боялась, что Фрэнк Кроули станет презирать меня.

– Это было, наверное, ужасное время для всех вас, и вам, вероятно, неприятны мои расспросы и воспоминания обо всем этом несчастье.

До сих пор мы были с Фрэнком в очень хороших отношениях, и я всегда считала его своим союзником… Не потеряла ли я его дружбу после этого разговора?

До чего же длинная была эта въездная аллея! Она всегда напоминала мне волшебные сказки Гримма, в которых принц теряет дорогу.

Я чувствовала, что Фрэнк все еще насторожен и боится дальнейших расспросов.

– Фрэнк, – в отчаянье сказала я, – я понимаю, что вы не можете объяснить себе, почему я задаю вам такую массу вопросов. Поверьте, что мною руководит вовсе не любопытство. Просто я чувствую себя здесь, в Мандерли, такой никчемной и ненужной, и особенно потому, что все сравнивают меня с Ребеккой и думают: и что в ней нашел Максим? Никто этого понять не может. Я чувствую, что мне не следовало выходить замуж за Максима, когда все кругом повторяют: как резко она отличается от Ребекки!

– Миссис де Винтер, пожалуйста, не думайте так. Вы совершенно неправы. Для Максима именно это и хорошо, что вы никого и ничего не знаете здесь, в Мандерли. Это дает ему отдых от мыслей, связанных с ужасным несчастье, происшедшим здесь и сравнительно недавно.

Я мало знаю вас и вообще мало знаю женщин, так как я холост, но я хорошо знаю Максима, а также то, что скромность и доброта больше нужны в семейной жизни, чем остроумие и гордая красота.

Милый Фрэнк, которого так презирала Беатриса, еще долго объяснял мне, что я безусловно являюсь очень подходящей женой для Максима.

– Он, несомненно, был бы очень огорчен, если бы узнал о ваших мыслях и переживаниях. Он выглядит очень довольным и спокойным. А ведь миссис Леси была совершенно права, когда говорила, что год назад мы опасались за его рассудок и даже за его жизнь, хотя ей конечно, не следовало прилюдно обсуждать эту тему.

– Мой добрый, хороший Фрэнк, почему я давно не поговорила с вами откровенно? Я чувствую себя гораздо лучше, гораздо увереннее, Фрэнк! Ведь в вашем лице я приобрела друга и союзника, не правда ли?

– О да!

– Фрэнк прежде чем мы закончим этот разговор, позвольте мне задать вам еще один вопрос и обещайте откровенно ответить на него.

– Вот это нехорошо с вашей сторон? – как я могу обещать, не зная, о чем именно вы хотите меня спросить?

– Нет, не бойтесь, ничего страшного не случится, так как мой вопрос отнюдь не носит интимного характера.

– Ну что ж, согласен. Постараюсь ответить вам, как смогу.

– Скажите мне, Ребекка была очень красива?

– О да, она была самой красивой женщиной, которую я видел во всю свою жизнь.

Мы вошли в дом; я позвонила, чтобы подали чай.

Миссис Дэнверс я почти не видела. Она звонила мне утром по домашнему телефону. клала ежедневно меню на мой стол для просмотра, и больше я о ней ничего не слышала. Она наняла мне горничную по имени Кларисса, милую, симпатичную девушку, которая выросла не в Мандерли, а где-то неподалеку и так же, как и я, мало зала о здешних порядках.

Для нее я была главной хозяйкой, настоящей миссис де Винтер.

Алиса презирала меня за то, что я не умела приказывать и была всегда скромной и легко тушевалась.

Я была очень довольна, когда избавилась от Алисы и получила взамен Клариссу, простую девушку, которая не умела отличить дешевые кружева от дорогих.

Мне стало легко понять миссис Дэнверс после объяснения Беатрисы: «Разве вы не знали? – она ведь просто обожала Ребекку.» Любая женщина, оказавшаяся на моем месте, была бы ей так же неприятна, как я, потому что она всегда думала о той миссис де Винтер, которая уже никогда не вернется.

Я была полностью согласна с Фрэнком, что мне надо было совсем забыть о Ребекке. Но это легко было сказать. А я ежедневно сидела в ее будуаре, за ее столом, писала ее пером и даже находила ее носовые платки в своем кармане.