На корме сидел мужчина в широкополой шляпе. Лодка причалила к лестнице.

Мужчина вышел из лодки, после непродолжительных препирательств расплатился с лодочником и направился к гостинице. Прежде чем войти в «Розу и Корону», он немного помедлил на ступенях, снял шляпу и огляделся, будто оценивал все, что видит перед собой. Я не мог ошибиться. Я находился так близко от него, что мог бы швырнуть в него печеньем. Затем он вошел в гостиницу. Это был Райнальди.

Я поднял груз, догреб до сарая, крепко привязал лодку, прошел через городок и по узкой тропинке зашагал к скалам. Думаю, что четыре мили до дома я преодолел минут за сорок. Рейчел ждала меня в библиотеке. Обед отложили до моего возвращения. Она в волнении подошла ко мне.

— Наконец-то вы вернулись, — сказала она. — Я очень беспокоилась.

Где вы были?

— Развлекался греблей в гавани, — ответил я. — Прекрасная погода для прогулок. На воде куда лучше, чем в «Розе и Короне».

Испуг, блеснувший в ее глазах, окончательно подтвердил правильность моей догадки.

— Так вот, я знаю вашу тайну, — продолжал я. — Не надо придумывать лживых объяснений.

Вошел Сиком справиться, подавать ли обед.

— Подавайте, — сказал я, — и немедленно, я не буду переодеваться.

Я молча взглянул на нее, и мы пошли в столовую. Чуя неладное, Сиком был на редкость внимателен и услужлив. Как заботливый врач, он то и дело подходил ко мне, соблазняя попробовать блюда, которые ставил на стол.

— Вы слишком переутомляетесь, сэр, — сказал он, — добром это не кончится. Вы у нас опять заболеете.

Словно прося поддержки, старик взглянул на Рейчел. Она промолчала. Как только обед, во время которого мы почти не притронулись к еде, закончился, Рейчел встала со стула и пошла наверх. Я последовал за ней. Войдя в будуар, она хотела закрыть передо мной дверь, но не успела — я быстро шагнул в комнату и прислонился спиной к двери. В ее взгляде снова промелькнула тревога. Она отошла от меня и встала у камина.

— Как давно Райнальди остановился в «Розе и Короне»? — спросил я.

— Это мое дело, — сказала она.

— И мое тоже. Отвечайте.

Видимо, она поняла: нечего и надеяться успокоить меня или обмануть очередными баснями.

— Что ж, я отвечу. Две недели назад.

— Зачем он здесь?

— Затем, что я попросила его приехать. Затем, что он мой друг. Затем, что мне нужен его совет, а зная вашу неприязнь к нему, я не могла пригласить его в этот дом.

— Зачем вам нужен его совет?

— Это опять-таки мое дело. Не ваше. Перестаньте вести себя как ребенок, Филипп, и постарайтесь хоть немного понять меня.

Я был рад, что она встревожена. Значит, она оказалась в затруднительном положении.

— Вы просите меня понять вас, — сказал я. — Неужели вы думаете, что я пойму обман и смирюсь с ним? Вы не можете отрицать, что эти две недели каждый день лгали мне.

— Если я и обманывала вас, то не по злому умыслу, — сказала она. — Я делала это только ради вас самого. Вы ненавидите Райнальди. Если бы вы узнали, что я встречаюсь с ним, эта сцена произошла бы раньше, и в результате вы снова заболели бы. О Господи! Неужели я вновь должна пройти через все это! Сперва с Эмброзом, а теперь с вами!

Ее лицо побелело, каждый мускул в нем напрягся, но трудно сказать — от страха или от гнева. Я стоял у двери и смотрел на нее.

— Да, — сказал я. — Я ненавижу Райнальди, как ненавидел его Эмброз.

На то есть причина.

— Боже мой, какая причина?

— Он влюблен в вас. Давно влюблен.

— Что за немыслимый вздор…

Сжав перед собой руки, она стала ходить взад и вперед по маленькой комнате — от камина к окну, от окна к камину.

— Он тот человек, который был рядом со мной во всех испытаниях и бедах. Который никогда не переоценивал меня и не старался видеть во мне то, чего нет. Он знает мои недостатки, мои слабости и не осуждает за них, а принимает меня такой, какая я есть. Без его помощи на протяжении всех тех лет, что я с ним знакома и о которых вам ничего не известно, я бы просто погибла. Райнальди — мой друг. Мой единственный друг.

Она замолкла и посмотрела на меня. Без сомнения, то, о чем она говорила, было правдой или настолько исказилось в ее сознании, что стало правдой — для нее. Слова Рейчел не изменили моего отношения к Райнальди.

Часть награды он уже получил. Годы, о которых, как она только что сказала, я ничего не знал. Остальное получит со временем. В следующем месяце, возможно, в следующем году — но получит, и уже сполна. Терпения ему было не занимать.

Не то что мне и Эмброзу.

— Отправьте его туда, откуда он явился, — сказал я.

— Он уедет, когда закончит дела, — ответила она, — но если он будет мне нужен, то останется. Предупреждаю: если вы снова приметесь мучить меня и угрожать мне, я приглашу его в этот дом как своего защитника.

— Вы не посмеете, — сказал я.

— Не посмею? Отчего же? Этот дом — мой.

Вот мы и дошли до открытой схватки. Ее слова были вызовом, который я не мог принять. Ее женский ум работал не так, как мой. Посылки были справедливы, но удары — не по правилам. Только физическая сила может обезоружить женщину. Я сделал шаг в ее сторону, но она уже стояла у камина, держась рукой за сонетку.

— Остановитесь, — крикнула она, — или я позвоню Сикому! Неужели вы хотите краснеть перед ним, когда я скажу ему, что вы пытались ударить меня?

— Я не собирался вас ударить, — возразил я и, обернувшись, распахнул дверь. — Что ж, зовите Сикома, если желаете. Расскажите ему обо всем, что произошло здесь между нами. Если вам так необходимы насилие и позор, давайте вкусим их в полной мере.

Она стояла рядом с сонеткой, я — радом с открытой дверью. Она отпустила сонетку. Я не шевельнулся. Затем она посмотрела на меня — в ее глазах стояли слезы — и сказала:

— Женщина не может страдать дважды. Все это я уже испытала. — И, поднеся пальцы к горлу, добавила:

— Даже руки у себя на шее. Это тоже.

Теперь вы понимаете?

Я смотрел поверх ее головы, прямо на портрет над камином, и молодое лицо Эмброза, вперившего в меня пристальный взгляд, было моим лицом. Она одержала победу над нами обоими.

— Да, — сказал я, — понимаю. Если вы хотите видеться с Райнальди, пригласите его сюда. Мне легче будет видеть его здесь, чем знать, что вы тайком встречаетесь в «Розе и Короне».

И, оставив ее в будуаре, я пошел в свою комнату. На следующий день он приехал к обеду. За завтраком я получил от нее записку, в которой она просила разрешения пригласить его; вызов, брошенный мне накануне вечером, без сомнения, был забыт или из соображений целесообразности отложен, чтобы успокоить меня. В ответной записке я сообщил, что дам распоряжение Веллингтону привезти Райнальди в экипаже. Он прибыл в половине пятого.

Вышло так, что, когда он приехал, я был в библиотеке и Сиком по оплошности привел его ко мне, а не в гостиную. Я встал со стула и поздоровался. Он непринужденно протянул мне руку.

— Надеюсь, вы оправились от болезни, — сказал он вместо приветствия.

— Откровенно говоря, вы выглядите лучше, чем я ожидал. Я получал о вас весьма неутешительные