Грею потребовалась вся сила воли, чтобы восстановить контроль над своими ощущениями. Он не имел права на ошибку. Она доверилась ему, и он должен был дать ей любовь, а не совокупление. Она доверилась ему, чтобы он был ее единственным. Сейчас и всегда. Поэтому он продолжал раскачивать своими бедрами, чувствуя, как ее лоно ласкает его плоть при каждом осторожном и выверенном толчке.

Она закрыла глаза и откинула голову на подушку.

— О Грей! — простонала она, изгибаясь в такт его движениям.

Грей замер, хрипло дыша. Неимоверным усилием он восстановил контроль над собой.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

— Все хорошо.

— Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

— Мне хорошо. — Она положила голову на подушку и посмотрела ему в глаза. — Мне уже больше не больно.

На этот раз ему пришлось поверить ей, потому что от его самообладания уже ничего не осталось.

Он ринулся в нее, перестав сдерживаться, и когда она вскрикнула и вцепилась ему в шею, он понял, что это от удовольствия, а не от боли. Потом она обхватила его лицо своими ладонями и благословила своего первого мужчину долгим благодарным поцелуем.

И именно этот поцелуй спровоцировал его крушение. С хриплым криком он содрогнулся и рухнул, извергнув в нее свое освобождение. Последняя дрожь высочайшего удовлетворения рябью еще проходила по его телу, а он уже хотел ее снова. Снова и снова, именно сейчас.

Он лежал на ней, защищая ее своими руками. Его судорожное, неровное дыхание не позволяло ему говорить, но слова им были не нужны. Невозможно было найти слов для этого невыразимого ощущения счастья, переполнявшего его сердце.

Прошло некоторое время, прежде чем сознание Грея смогло переключиться с изумительного вкуса ее нежных щедрых губ на странный угловатый предмет, упирающийся ему в живот.

Он приподнялся и, опершись на локоть, скользнул рукой по ее бедру, ласково коснулся шелковой кожи живота и подобрался к нежной впадине, образовавшейся под ее ребрами. Его рука нащупала небольшой завернутый в ткань сверток, примотанный к ее телу полосками ткани. Он нахмурился, ощупывая пальцами твердый предмет, пытаясь определить его форму.

Деньги, понял он. Это, должно быть, деньги. Он провел пальцами по свертку, проверяя размер. Черт побери!

Это были большие деньги.

— Грей, я могу это объяснить.

— Я жду.

София напряглась, услышав резкость в его голосе. Но ведь не может же он рассердиться. Только не после того удовольствия, которое они разделили.

Угольки желания все еще тлели под ее кожей, на ее губах, между ногами. Она крепче обхватила его, желая сохранить этот момент навсегда. Обвив руками его шею, она попыталась притянуть его к себе для поцелуя.

Он не пошевелился.

— Я жду, — повторил он кратко. — Объясни. Она убрала влажную прядь с его лица.

— Я обещаю рассказать тебе все. Но сейчас…Пожалуйста, просто обнимай меня.

Он чертыхнулся, и его резкий тон жестко царапнул ее:

— Я даже не знаю, кого обнимаю.

Он раздраженно разжал объятия и отстранился от нее, София закусила губу. Почему-то это его движение причинило ей даже большую боль, чем прощание с девственностью.

— Конечно, ты знаешь меня, — прошептала она.

Он сидел, отвернувшись и уронив голову на руки. София повернулась на бок и осторожно протянула руку, чтобы погладить его по спине. Кончиками пальцев она наткнулась на нечто твердое и ахнула:

— Боже! Да у тебя вся спина в занозах.

— Правда? А у тебя целое состояние на груди.

София с трудом села и подвинулась ближе.

— В самом деле, Грей. Ведь тебе, наверное, очень больно. Позволь мне…

— Оставь. — Он протестующе повел плечами. Рука Софии безвольно упала на постель. Он продолжил более ровным тоном: — Ведь тебя даже зовут не Джейн Тернер, не так ли?

— Фамилия Тернер… позаимствована. Джейн — действительно мое имя.

Ее слова на сей раз не были ложью, ведь это было ее имя, пусть и второе.

— Твоя репутация не была погублена?

— Была.

Возможно, она была девственницей до сегодняшнего дня, но ее репутация точно была уничтожена.

— Не лги мне. — Он бросил на нее суровый взгляд, его глаза были полны нешуточного гнева. — Ты была девственницей.

Софии был непонятен его гнев. Да, она обманула его, но ведь он должен быть счастлив, что оказался ее первым возлюбленным. Ее единственным возлюбленным.

— Да, но…

— Значит, твоя репутация не была погублена. Она погублена только теперь, и в этом моя вина. — Он снова выругался. — Ты лгала мне. Ты знала, что я не лег бы с тобой в постель, если бы знал, что ты девственница, и поэтому обманула меня. Господи, какое коварство!

От его слов холодная дрожь пробежала по ее спине. София разгладила ткань платья, прикрыв дрожащие ноги.

— Грей, все было не так. Ты должен дать мне шанс объяс…

— Ты ведь даже не гувернантка, не так ли?

Она пожевала губу.

— Нет.

— Ну конечно же, нет. Никакая женщина с такими деньгами, — он коротко указал на ее грудь, — не станет искать места. Сколько там? Две сотни фунтов? Три?

— Почти шесть.

— Черт возьми! — Он провел руками по волосам, затем ухватился за краешек кровати. — Такие деньги не достаются честно. Кто же ты в таком случае? Воровка? Беглянка? Мошенница?

— Неужели все это имеет такое большое значение? — спросила она, и ее голос прозвучал слабее, чем ей хотелось бы, — После того, что мы с тобой разделили и пережили?

Выпростав из-под одеяла ногу, она бедром коснулась его руки.

— Что мы разделили? — Он убрал руку. — Что ты разделила со мной, кроме обмана?

Как он может говорить такие вещи? Она все разделила с ним. Свои занятия живописью, свои самые потаенные фантазии. Господи, она, по его просьбе, трогала себя. А сегодня в момент самой большой страсти и нежности она и вовсе подарила ему свою девственность. И теперь он вдруг отвергает этот дар, словно никчемный пустяк. Отвергает ее.

— Господи! — Он натянул брюки, встал и повернулся к ней лицом. В ее глазах было выражение абсолютного недоверия. — Я рассказывал тебе разные вещи. О себе, о своей семье. Я поведал тебе то, что не рассказывал ни единой душе, и все, что я говорил тебе, было правдой. Ты же не произнесла ни слова правды, а значит, я совсем не знаю, кто ты.

Он снова выругался.

— Тебе так необходимо продолжать ругаться?