Элис знала, что позднее Жиль будет жалеть, что ушел, не пожелав никому счастливого Рождества.
– Джексон Сторм не стал и слушать его, когда Жиль попытался втолковать ему, что не является дизайнером театральных костюмов.
Это было причиной последнего горячего спора Жиля со своим боссом.
Наннет пожала плечами.
– Говорю тебе, американцы никогда ни к чему не прислушиваются.
Она отодвинула в сторону висевшую одежду и проверила штабеля обернутых в коричневую бумагу рулонов ламинированного кружева, что складировали в том месте.
– Слишком много у нас скопилось этой дряни из Лиона, – поморщилась Наннет.
Элис думала о Жиле, который все утро бился над созданием причудливых костюмов птиц из «новейшего» ламинированного материала Джексона Сторма.
Кроме прочего, дело осложнилось непрерывной враждой Жиля со своей помощницей, принцессой Жаклин. Джексон Сторм дал принцессе возможность работать в Доме моды исключительно для Элис. Но Элис была моделью Жиля; он рисовал лишь для нее, рассчитывая на нее как на основной эталон своей коллекции. Разгорелся шумный скандал, голоса спорящих сторон разносились по всем этажам Дома Лувель.
Наконец Джексон Сторм нашел компромиссное решение: во время шоу Элис сперва должна была облачиться во «фламинго» принцессы Жаклин, а затем переодеться в костюм Жиля.
– Еще один такой скандал, – пригрозила изможденная Кэнденс Добс, – и я приму предложение работать с «Гессджинс».
Наннет шагнула к выходу.
– Мы идем? – нетерпеливо проговорила она, видя, что Элис все еще рассматривает одежду мадемуазель Клод. – Давай, иначе нам придется прямо здесь встречать Рождество. Почему бы тебе не отправиться на вечеринку у Сен-Лорана? Все слегка напьемся. Мы же одна семья, не важно, на кого работаешь. Недурно проведем время.
Элис покачала головой.
– Мне нельзя пить. От этого могут появиться круги под глазами.
– Уфф, только не у тебя. – Примерщица выключила свет, и Элис поневоле пришлось покинуть кладовую. – Твоей внешности ничто не повредит. Давай, ведь сегодня никто тебя не ждет, – добавила она многозначительно.
Наннет была права. «Даймлер» с шофером Николаса Паллиадиса не появлялся на улице Бенедиктинцев со дня пресс-конференции. Элис была уверена, что Николас не сдался; он страшно ревновал к Крису Форбсу и ко всему мужскому населению Парижа. Скорее всего его просто не было в городе.
Она была рада избавиться от его общества хотя бы на несколько дней.
Когда Элис потеряла сознание перед телевизионными камерами и Николас подхватил ее на руки, в последнем проблеске ее затуманенного рассудка все же мелькнула мысль, что не злой демон приближался к ней. Взгляд жарких черных глаз Паллиадиса был таким тревожным и исполненным такого сильного чувства! Сразу после того, как она пришла в себя, он растворился в толпе.
Элис двинулась вниз по лестнице.
– В любом случае благодарю тебя, – сказала она, на прощание дружески положив ладонь на руку примерщицы. Работницы ателье всегда были добры к ней. Они, казалось, недолюбливали Джексона Сторма, но, как ни странно, не Николаса Паллиадиса. – У меня действительно сегодня другие планы.
В Сочельник музыкальная школа при Сорбонне устраивала концерт лучших студентов, а затем небольшую вечеринку. Элис представила, как будет стоять в дальнем конце зала и слушать концерт, уже не принадлежа больше к этому миру. И вдруг она с удивлением обнаружила, что не испытывает сожаления по этому поводу. Обстоятельства изменились.
– Я отлично проведу время, – заверила она Наннет.
Посещение Сорбонны в Сочельник стало для Элис полной неожиданностью. Она не предполагала, что ее вспомнят, более того, встретят с искренней радостью. За сравнительно короткий период времени своего обучения музыке на высших курсах она завела друзей, которые теперь были рады ее видеть. Программа – фортепьянный концерт Моцарта, одно из любимых произведений Элис, – была удивительно захватывающей. Затем студенты отправились в ближайшее кафе и за шумной пирушкой едва слышали колокольный звон парижских церквей, призывавший всех к рождественской мессе.
Колокола все еще трезвонили, когда Элис поймала такси на Понт де Гренель до рю Буленвилье. Ночь была ясной, и миллионы холодных сверкающих звезд освещали чернильно-синее небо. Она едва успела расплатиться с водителем, как кто-то вынырнул из дверного проема ее дома и бросился ей навстречу.
– Мадемуазель! – Карим схватил ее под руку и почти потащил за собой по улице. – Вы должны пойти со мной. Только вы можете помочь. Принцесса попала в беду!
14
Такси пронеслось сквозь черную зимнюю ночь к Булонскому лесу, большому парку в западной части Парижа. В дневное время это было место для гуляний, сюда выезжали на пикник и приходили няни с детьми парижских яппи. Ночью парк походил на «дремучий и грозящий» лес Данте, представляя собой фантастическую фреску, изображавшую деревья с разметавшимися голыми ветвями и притаившиеся фигуры проституток, выхватываемые из темноты огнями проносившихся мимо машин.
Пока такси летело сквозь парк, Элис смотрела на темные деревья. Судя по живым призракам в париках и узких мини-юбках, ни прохладная погода, ни наступление Сочельника не препятствовали бизнесу ночных бабочек.
Карим наклонился к стеклянной перегородке в такси, чтобы крикнуть что-то водителю.
Она подергала юношу за рукав.
– Тебе придется сказать мне, что случилось и куда мы направляемся.
Он с остекленевшим взглядом повернулся к ней.
– Принцесса обожает вас… Она сделает все, что вы скажете… Только вы можете вытащить ее оттуда. – Карим выглядел растерянным и испуганным. – К тому же они не впустят меня.
– Куда не впустят? – Только теперь Элис поняла, что ей следовало взять кого-нибудь с собой. Она вспомнила о Кристофере Форбсе. Как бы кстати сейчас пришлась его помощь! – Карим, пожалуйста… если принцесса в беде, тебе нужно сказать мне, что случилось. Я ничего не понимаю.
Такси проехало открытый участок между деревьями. Передние огни машины высветили фигуру на обочине, слишком высокую и мускулистую для женщины, но тем не менее одетую в кожаную мини-юбку и туфли на высоких каблуках. Элис обернулась на сиденье, провожая взглядом странную фигуру. Трансвестит в светлом парике ослепительно улыбнулся, держа в волосатой руке украшенную рождественскую елочку настольных размеров.
– Зачем она это делает, – простонал Карим, – если ни в чем не нуждается? – Он в отчаянии схватился за голову. – Она молода, красива, богата, принадлежит к такой семье… И все же принимает наркотики.
Элис подозревала нечто подобное. Бедный Карим! Он сделал страшную ошибку, обратившись за помощью к ней. Элис знала себя достаточно хорошо: у нее совершенно отсутствовали бойцовские качества. Она из тех, кто бежит от проблем, а не стремится разрешить их.
– Карим, мне жаль, но у меня нет никакого опыта в таких делах. – Элис вздрогнула от собственных слов, так малодушно они прозвучали. – Думаю, тебе лучше найти кого-нибудь другого.
Он бросил на нее безумный взгляд.
– У нас нет времени искать кого-то, ее надо срочно вызволять оттуда. Я всегда следую за ней на случай, если понадоблюсь, хотя понимаю, что надо мной смеются. Сегодня один из ее дружков вышел, увидел, что я жду на улице, и сказал, что лучше бы мне забрать ее. Он сам был не в лучшей форме.
Элис беспомощно смотрела на него; Карим, очевидно, считал, что объясняется достаточно ясно.
Теперь такси проезжало между многоквартирных высоток западного пригорода Парижа.
– Но когда я попытался войти, – продолжал он, – мне сказали, что «обо всем уже позаботились». Вот что мне сказали. – Карим растерянно развел руками. – «Обо всем позаботились». Она там, внутри, а я не могу войти и забрать ее. – Его голос дрогнул. – Я знаю, что-то случилось, что-то очень плохое. Тогда я подумал о вас. Ох, мадемуазель Элис, вас-то они впустят!
– Карим, сейчас Сочельник. Я только что вернулась… вернулась с вечеринки. – Элис не знала, как
