— Я принял решение!
Сэй и Якичи задержали дыхание (что вовсе не свойственно стеклодувам).
Они с надеждой ждали продолжения, но услышали отнюдь не то, что хотели. Поглаживая пальцами стеклянный цветок, даймё заявил:
— Сэй достойна стать моей женой и носить моих детей. Ей следует порадоваться собственной удаче!
Сэй понимала, что человек этот очень могущественный и что непросто будет воспротивиться его воле, тем не менее, сдержаться не могла.
— Но я люблю другого!
Якичи тут же бросился извиняться за допущенную дочерью неловкость. Впрочем, и он был вынужден подтвердить ее слова. Даймё побагровел, стеклянный цветок тонко хрустнул в его кулаке. Кто посмеет соперничать с могущественным феодалом? Он потребовал назвать имя «другого».
Сэй подала голос:
— Он простой юноша с фермы, но я люблю его всем сердцем…
— Как его зовут? — настаивал даймё.
Сэй побоялась ответить — ведь Хейсаку поймают и убьют. Она с минуту смотрела в пол, а потом подняла голову и встретилась глазами с даймё.
— Имя обычного деревенского парня не должно иметь значения для знатного господина.
Даймё поразился девичьей смелости и рассмеялся — слишком громко, слишком желчно.
— Деревенский парень? Ты смеешь предпочесть мне деревенщину? И смеешь скрывать его имя?
Даймё посмотрел на свой кулак и обнаружил кровоточащий порез от цветочного стекла. Вид крови его успокоил, напомнил, кто он такой.
— Ты не выйдешь замуж за своего простолюдина! — твердо заявил он. — И будешь благодарить меня за то, что я спас тебя от такой жизни. Ты выйдешь за меня!
Сэй возразила с неменьшей твердостью:
— Я за вас не пойду! Я стану женой деревенского парня или вообще ничьей.
Даймё отреагировал жестоко и быстро:
— Очень хорошо. Женитесь! Ты выйдешь замуж за деревенщину, а я казню твоего отца. А выйдешь за меня — отец останется жив.
Сэй онемела: разве могла она представить, что окажется в таком положении?
Да и столь жестокого человека вообразить себе она не могла.
А даймё продолжил:
— Через неделю ты вернешься в этот зал и скажешь одно лишь слово. «Да» будет означать, что ты выйдешь замуж за меня, и твой отец останется жив. «Нет» — что ты мне отказываешь, и отец твой умрет. Единственное слово. Подумай как следует, Сэй.
И с этими словами даймё стряхнул ей под ноги стеклянные осколки и вышел вон.
Отца и дочь пока отпустили — пусть подумают над ответом. Прятаться им было негде; просто собраться и уехать нельзя — их везде найдут. Якичи уговаривал Сэй ответить отказом. Ведь он уж стар, ему осталось жить всего несколько лет, а у нее вся жизнь впереди. Отец готов был умереть, чтобы избавить дочь от пожизненного несчастия.
Но Сэй ничего не желала слушать. Она отказалась принимать губительное для отца решение.
Но и сама понимала, какой несчастной и напрасной станет жизнь с жестоким даймё.
В ту ночь Сэй не могла уснуть. Ворочалась в постели, прикидывала так и этак. Казалось, выхода нет. А потом, перед самым рассветом, на нее нашло озарение. Девушка поняла, как нужно поступить. Проснувшись, Якичи обнаружил, что дочь исчезла, а вместо нее появилась записка с обещанием, что через неделю она вернется и встретится с даймё.
Сначала Сэй явилась к своему жениху с фермы и все ему рассказала. Она призналась Хейсаку, что любит только его, но никогда уж больше не сможет с ним говорить. А напоследок добавила:
— Слушай внимательно ветер и сможешь услышать, как я шепчу о любви к тебе.
И с этим исчезла.
Шли дни; Якичи начал думать, что дочь сбежала. Конечно, он печалился, что не смог попрощаться, но был уверен: Сэй жива.
Спустя неделю отец предстал перед даймё с вестью о том, что Сэй исчезла, а он с радостью отдаст свою жизнь ради нее.
Даймё хотел уже приказать казнить стеклодува, но тут во дворе появились две женщины в простых платьях и с бритыми головами. Даже Якичи не сразу понял, что та, которая помоложе, — Сэй. А поняв, расплакался от мысли, что дочь вернулась и собирается выйти замуж за этого ужасного человека.
— Это еще что такое? — вопросил даймё. — Зачем ты обрила голову? И что это за женщина с тобой?
Но и Сэй, и ее спутница молчали. Даймё разъярился.
— Что за дерзость?! Я приказываю тебе говорить! И опять не услышал ни слова.
— Каков твой ответ? Станешь ли ты моей женой, спасешь ли жизнь отца? Или мне убить его из-за твоей эгоистичности? Отвечай, да или нет?! Пойдешь ты за меня замуж?
И опять ни Сэй, ни ее спутница не ответили. Даймё плюнул.
— Казните старика! — приказал он.
Но Сэй подняла руку и остановила кинувшихся было к ее отцу солдат. Она шагнула к даймё и протянула листок бумаги.
Тот знаком повелел кому-то из челяди взять записку, как будто дотронуться до нее было ниже его достоинства, и прорычал:
— Читайте вслух — пусть все услышат слова этой дерзкой девчонки!
Прислужник взглянул в записку и закашлялся. Ему не хотелось читать ее. Но делать было нечего.
— «
Последние слова застряли в горле чтеца. Он понимал, как разозлится господин, ведь «mugon no gyo» означало «обет молчания», a «ama-san» — «послушница».
Прислужник снова закашлялся, потом продолжил:
— «
Даймё сам едва не лишился дара речи. Сколь ни был он могуществен, кто же перечит великому Будде? С минуту он подумал, а потом ответил:
— Я должен похвалить тебя за самопожертвование, — произнес он. — И не стану мешать тебе вернуться в храм. Пожалуйста, иди.
Сэй кивнула, скрывая улыбку, которая могла бы выдать ее торжество.
— Но прежде чем отпустить тебя, — продолжал даймё, — я хочу, чтоб ты еще раз подтвердила клятву вечного молчания.
Сэй снова утвердительно кивнула.
— Хорошо, — проговорил даймё. — Но знай: если ты хоть раз заговоришь, я обещаю: жизнь твоего отца оборвется, а ты станешь моей женой. А если твой крестьянин хоть раз навестит тебя в храме, я убью и его, и твоего отца, а тебя сделаю своей женой. Это понятно?
Даймё помолчал, давая ей время осознать сказанное.
— Обещаешь ли ты, поклянешься ли богами, что больше не заговоришь со своим крестьянином и не увидишь его?
Сэй замешкалась лишь на мгновение, а потом кивнула: да.
И даймё объявил:
— Я доволен.
