На общий сбор сотник Решетников прискакал во весь опор, но всё равно с опозданием, вызвав усмешки и подмигивания в основном уже собравшихся казаков:

  - Кажись, от молодой жены никак оторваться не мог, Иван Игнатьич?

  Иван, покрасневший от смущения, отнекивался, что с конем завозился, не признаваться же, что так оно и было на самом деле, не мог оторваться. Лишь тесть Тихон Никитич не проявил понятливости, нахмурившись, он выразил явное неудовольствие:

  - В чем дело, господин сотник!?... Вы же офицер, а прибываете позже рядовых. Какой пример подаете!?...

  Отчитав Ивана и ещё нескольких также припозднившихся казаков, атаман несколько успокоился. Поднявшись на крыльцо станичного правления, он приказал всем спешиться, взял поданную станичным писарем телеграмму, пришедшую из штаба отдела и зачитал ее:

  - Согласно постановлению 4-го войскового круга Сибирского казачьего войска от 12 июля 1918 года, приказываю возобновить сбор арендных платежей с лиц, которые в текущем году пользовались распашкой, покосами и пастьбой на войсковых землях. Чиновничьи, высочайше пожалованные в награду и прочие потомственные и кабинетские участки, находящиеся на войсковой территории объявляются войсковой собственностью. Лица, которые своевольно захватили и поселились на вышеозначенных участках, подлежат выдворению с них. В случае неповиновения их надлежит арестовывать и этапировать в Усть-Каменогорск, для осуществления следствия и суда. Подписано, атаман третьего отдела Сибирского казачьего войска генерал-майор Веденин.

  Тихон Никитич закончил читать и выдержал паузу, давая возможность казакам осознать услышанное. Но все ли поняли смысл приказа, осталось неясно - над площадью повисла тревожная тишина. Атаман решил не ждать и сам пояснил предписания вышестоящего штаба:

  - Господа казаки, нас касается только конец этой телеграммы, насчет захвата кабинетской земли питерскими коммунарами. Раз теперь эта земля передается во владение Войску, то нам предписано коммунаров с нее согнать.- Тихон Никитич вновь взял паузу. -... Ну, что будем делать господа казаки!?...

  - А что делать? Раз ты Тихон Никитич, выборный обчеством атаман, и у тебя есть выборные старики, вот с ними и решай. А нас зачем собрал?- раздался, было, недовольный голос из толпы держащих в поводу коней казаков.

  - Да погодь ты, тут такое дело... Никитич прав, это надо всем вместе решать, тут с бухты барахты нельзя,- подал голос и стоявший за спиной атамана писарь.

  - Правильно, что нам старики, мы сами с усами!- это уже кто-то кричал из особо разболтавшихся бывших фронтовиков.

  - Ты Тихон Никитич ставь вопрос ребром, будем мы признавать власть войскового правительства, али нет. А если будем, так надо как оно в телеграмме прописано, идти громить комунию, а ежели нет, то в большевики записываться, так я думаю, иного пути у нас нету,- это вышел вперед и с мрачной улыбкой поигрывая плетью с наборной рукояткой сказал своё веское слово Егор Иванович Щербаков.

  - Так, да не совсем,- вновь возвысил над толпой голос атаман.- Мы, конечно, признаём власть Временного Сибирского правительства по гражданской части и Атамана Сибирского казачьего войска по военной, иначе и быть не может. Но они все сидят далеко отсюда, а нам братцы ведь тут, а не в Омске жить. Потому я и решил собрать вас всех, чтобы этот вопрос решить сообща. Может, кому и в охотку кровь-то лить, и у него руки чешутся, но покуда я здесь атаман, то не позволю лить кровь ни свою, ни чужую без пущей надобности.

  Атаман замолк, оглядывая с высоты крыльца всё увеличивающуюся толпу, собиравшуюся перед правлением. Уже подошло немало баб и детей, у большинства на лицах тревожное любопытство. Минут пять толпа многоголосно приглушенно гудела-переговаривалась, но выступать больше никто не вышел, ни старики, ни относительно молодые фронтовики, ни Щербаков. Тихон Никитич с удовлетворением констатировал, что станичники, всё-таки ждут его слова, его мнения. Он заговорил вновь:

  - Нам господа казаки надо так всё сделать, чтобы и приказ исполнить, и чтобы никаких жертв не допустить. Потому, коммуну питерскую разгоним, а их самих арестовывать не станем. Пускай как хотят, либо в Питер возвращаются, либо здесь по деревням обустраиваются, но не скопом... Да, и ещё, прежде их разоружить надо, чтобы оружие, то какое они с собой привезли, не дай Бог, к нашим местным варнакам не попало, а то уже некоторые объявились в горах.

  Площадь вновь наполнилась людским гомоном - обсуждали слова атамана. Сразу обозначился раскол: старые казаки твёрдо держали сторону атамана, к ним примкнули третьеочередники, среди которых было много сослуживцев Ивана по 9-му полку. Второочередники не выразили единства, но и они, проведшие почти три года на фронте, тоже в основном не рвались в бой. И только многие молодые первоочередники, ввиду того, что их 3-й полк всю войну нес охранную службу на территории Войска и настоящего пороха не нюхавшие, были не прочь помахать сабелькой. Видя, что большинство явно склоняется в сторону атамана, Щербаков, сам зарящийся на атаманский пернач, попробовал изменить складывающуюся тенденцию. Он вышел вперед и встал на нижние ступеньки крыльца:

  - Вот что, господа казаки, такое дело сразу не решить. Давайте пока разойдёмся, покумекаем, посоветуемся, а назавтра опять спокойно без всякого сбора тревожного соберёмси и всё порешим как нам...

  - Нет, так не пойдёт, резко перебил хорунжего Тихон Никитич.- Я для чего сбор в такую рань объявил без всякого предупреждения!? Чтобы сразу всё на месте решить и тут же действовать. Если начнём годить, у нас ни по какому ничего не выйдет. В станице у нас всяких людишек полно, которые нас не больно любят. Они с первой оказией сигнал в коммуну подадут. Наши же батраки их упредят. И если мы завтра-послезавтра соберемся, нас там встретят пулеметным и винтовочным огнем, или заранее в горы с этим оружием уйдут, а нам потом по тайге да белкам бегать придётся, их отлавливать. Я и так-то распорядился разъезды по всем дорогам выслать, чтобы пока мы тут совещаемся, со станицы ни одна душа не прошмыгнула, но целый день и ночь никакие разъезды за ними не уследят. Решать надо немедля, сейчас и сразу выступать, пока нас там не ждут, и об телеграмме этой не знают. Егор Иваныч,- атаман обратился к Щербакову,- сколько твоей сотне понадобиться, чтобы собраться с полной боевой выкладкой?

  - Часа полтора-два... у меня же статейников много, оне быстро сбираться не приучены, можно и быстрее, да с патронами беда, не у всех они имеются, пока на складе получим, то, да сё,- не очень уверенно отвечал хорунжий, смущенный тем, что вынужден был признать не совсем полную боевую готовность своих самоохранников.

  - Иван, - обратился атаман уже к зятю,- начинай формировать вторую сотню из фронтовиков, одной не обойдемся. У них у многих оружие и патроны дома есть, они быстрее должны собраться. - И уже громче на всю площадь провозгласил: приказываю, кроме самоохраной сотни прямо здесь сформировать вторую, командир сотник Решетников, добровольцы подходите к нему.

  Задание оказалось не из лёгких, но Ивану помогло то, что в толпе нашлось немало его бывших полчан. Он тут же призвал к себе знакомых урядников и вахмистров, и те уже сами приступили к формированию взводов и отделений. Добровольцев хватало. Вообще, станица могла бы выставить и три, и четыре сотни. Кое кому приходилось отказывать по той или иной причине, и тогда обидевшись на взводного казаки, особенно молодые первоочередники бежали к Ивану:

  - Иван Игнатич, господин сотник, как же это так!?...

  Вскоре разъезд, дежуривший на зыряновской дороге, пригнал на площадь батрака с лошадью, которого они там перехватили. Хоть тот и отнекивался, но было ясно, ехал предупредить коммунаров. Прямо тут же под улюлюканье и бабьи возмущённые крики батраку ввалили двадцать плетей. Тихон Никитич приказал Щербакову выслать дополнительные разъезды и поторопил:

  - Сбор обоих сотен через час, поспешите братцы, не дай Бог упредят!- после чего повернулся и ушёл