– Да, очень.
– Тогда продолжим, – прошептал он, снова осознавая свою власть над ней. – Раздевайтесь!
Она послушалась. Он вздохнул про себя, что не все женщины такие покладистые. Он разжигал в камине огонь, а она тем временем ждала, сидя нагая в кресле. Когда огонь принялся за страницы вечерней газеты, он повернулся к ней, раздвинул ее ноги и положил их на подлокотники кресла. Жар огня приятно согревал промежность. Он протянул ей бокал вина и уселся на полу напротив. Они молчали. Он смотрел на девушку, борясь с желанием наброситься на нее.
Как и накануне, она ушла от него рано утром. Вечером она вернулась, И так пять раз подряд. На шестой день она осталась, чтобы больше никогда не уходить. Ей было так хорошо, что она перебралась к нему.
Он ничего не сказал. Он освободил ей пару плечиков и нижнюю полку в шкафу.
Она сама перенесла вещи из комнатушки на улице Лилля к нему в квартиру. Она была еще в том возрасте, когда переносить много не пришлось: одежда, книги, какие-то милые безделушки. Франсуа отдавал себе отчет в том, что события развиваются слишком быстро. Он думал: «Она cумасшедшая… Через десять дней, максимум через месяц она мне надоест!» И тем не менее ничего не предпринимал. Его словно околдовали. Впервые в жизни он не боялся, что его свобода окажется под угрозой.
– Ну вот и все! – сияя, она захлопнула ногой входную дверь. – Разреши представить тебе мою плюшевую обезьянку, ее зовут Нэшвил.
На зеленые глаза упала прядь волос. Она дунула чтобы откинуть ее.
– Ты принесла одеяло?
– Да.
– Тебе придется от него отказаться.
Она рассмеялась.
– Но так быстрее заправлять кровать!
– Я терпеть не могу одеял!
– Но ведь это так приятно!
– Не спорь. Я покажу тебе, как должна быть заправлена постель.
Она опустила глаза. «Он изменится…» – подумала она, глядя, как Франсуа натягивает простыню.
Скоро она перестала встречаться со своими друзьями по мнению Франсуа, все они были слишком молоды. Они напоминали его учеников, которым он раз в неделю преподавал информатику в лицее имени Шарля де Голля в Руане. Юные болваны!
«Тем лучше, мне и самой не хочется их видеть!» – сказала она, пожимая плечами. На самом деле она не выносила их удивленных взглядов, их молчаливого неодобрения. С тех пор как она переехала на улицу Принцессы, она чувствовала, что одинаково далека и от своих приятелей, и от приятелей Франсуа. Особенно ее смущали женщины.
– Они обогнали меня на пятнадцать лет… Они ведут активную жизнь, у них семья, дети, и при этом они умудряются оставаться привлекательными. Мне не угнаться за ними, Франсуа… Ваши разговоры – и те недоступны моему пониманию… Они наверняка считают меня такой зеленой, такой глупой… Я никогда не раскрываю рта…
– Да ты великолепна! Главное – оставайся такой и дальше! Я обожаю в тебе именно твой возраст! Твой возраст, твое тело, твою маленькую ненасытную пещерку!
– Но посмотри на меня! Я не ношу ни облегающих джинсов, ни открытых бюстгальтеров… я не прочла и десятой доли того, что прочитали вы… я не покупаю ни утренних, ни вечерних газет… не обедаю в модных ресторанах… Я даже готовить толком не умею! Один лишь омлет и макароны с маслом, и те кое-как…
Франсуа рассмеялся. Она выглядела такой очаровательной, такой молодой по сравнению с этими старыми тетками, его знакомыми.
– Да ты их всех возбуждаешь!
– Кого?
– Мужиков! Ты что, не замечаешь, как они похотливо смотрят на тебя, на твою маленькую грудь? Мне, конечно, не следует тебе этого говорить, любовь моя…
– И все же…
– Да они только и мечтают о том, чтобы переспать с тобой.
– Ты так считаешь?
Она заправила за ухо прядь волос.
– Тебе это льстит?
– Придумаешь тоже!
– Сознайся, тебя это возбуждает!
– Не говори глупостей…
– Дай-ка я посмотрю… Так и есть, я прав, тебя это возбуждает, ты вся мокрая!
– Это не они, это ты меня возбуждаешь.
– Ты бы хотела?
– Хотела чего?
– Переспать с ними?
– Перестань, Франсуа! Хватит!
Она рассмеялась. Его слова не возмутили ее!
Он снова заплакал.
Шесть вечера. Франсуа почувствовал, что голоден. На кухне не было ничего, кроме черствого хлеба. «Эмоции, переживания… как это истощает», – подумал он, открыв и тут же закрыв дверцу холодильника. До него долетел телефонный звонок, затем голос матери повторил ту же короткую фразу, что и час назад «Это мама, перезвони». По ее тону Франсуа понял, что если он не выполнит ее просьбу, то она заявится к нему домой.
– Я не покончил с собой, – сказал он ей.
– Меня беспокоит, что ты там один…
– Знаешь, что доставит мне самое большое удовольствие?
– Нет, что?
– Если ты оставишь меня в покое!
– Думаю, тебе лучше поговорить с отцом…
Франсуа инстинктивно сжал трубку. Горе отца только усиливало его собственную боль.
– Не волнуйся, папа! Я ужинаю сегодня у друзей.
Но на самом деле он ни у кого не ужинал. Хотя Барбара и звала его, он чувствовал, что не в состоянии снова играть роль безутешного вдовца. Утром на кладбище ему пришлось выставить свою боль на всеобщее обозрение. Франсуа не помнил, когда он в последний раз плакал, разве что лет в десять. Да, лет в десять, когда старшие мальчишки задирали его.
Ополоснув лицо, он подумал: «Кто теперь будет заботиться о моем члене?» Никому и в голову не придет, что вдовцу просто необходим секс в первый вечер после похорон. Ибо что еще может заполнить пустоту, оставленную безжалостной смертью?
Он побрасывал в руке свой вялый пенис, как нищий побрасывает мелкую монетку.
Он уже прикидывал, какая из его бывших любовниц может быть свободна, но вовремя спохватился: его примут за чудовище, нет, нельзя так рисковать своей репутацией. Мир тесен. Мир глуп, а он из-за этого должен тут подыхать! Подыхать от одиночества, от тоски, подыхать от того, что хочется заняться любовью, да вот боязно подыхать от голода! Бедный мальчик!
Он подумал о проститутках. Удобно, не правда ли?! Жаль, что борделей больше нет! Ибо минета в какой-нибудь тачке ему не хотелось сегодня вечером. Не хотелось также взбираться вверх по лестнице, пожирая глазами оплывшие ляжки в рваных колготках, «Нет, что мне сейчас нужно, так это хорошую порнуху. Отличная идея! В конце концов у меня на лбу не написано, что я только что вернулся с кладбища Баньо, где похоронил молодую жену!» – подумал он.
